Для нового университета нужна новая Россия

УНИВЕРСИТЕТ БУДУЩЕГО: БЫТЬ ИЛИ НЕ БЫТЬ?

Федор КОНДРАШОВ — американский ученый русского происхождения, читал в СФУ открытые лекции по геномике в феврале-марте. Параллельно Федор внимательно следил за всеми событиями, происходящими вокруг создания СФУ, читал интервью, общался с преподавателями. И в результате пришел к выводам, которыми поделился с нашей редакцией. Мы предполагаем, что так («У вас ничего не получится — если только не разогнать РАН и строить науку на конкурентной основе») о перспективах создания «русского Гарварда» думают не только многие внешние эксперты, но и сами участники процесса, просто из «политкорректности» не говорят. А может быть Федор, как тот непосредственный ребенок, который крикнул: «А король-то голый!», назвал вещи своими именами? Так стоит ли прятать голову в песок, лишая себя возможности найти решение проблемы?


Современные психологи утверждают, что проблему надо сначала осознать, как проблему, а потом еще и захотеть ее решить. По мнению Кондрашова, первая проблема в том, что мы не до конца определились, с кем собираемся конкурировать. Мы хотим сравняться с МГУ и другими именитыми нашими вузами? — так внутри России соревноваться просто не с кем. Когда-то МГУ входил в пятерку лучших вузов мира; теперь едва входит в сотню, но скоро выпадет и оттуда. Некоторый уровень сохраняет Физтех, зато его выпускники практически не работают в России по специальности.
Если университет ставит себе задачу выйти на мировой уровень — здесь должна быть мировая фундаментальная наука, мировые имена, аспирантура, лаборатории, публикации… Но эти задачи решают совсем другими средствами, в современной России для их решения нет условий. Доводы — почему? — мы вынесли отдельно, а здесь лишь отметим, что проблема, похоже (по мнению Кондрашова), не понимается на уровне министерства. Об этом говорит выделяемое финансирование (3 млрд. руб. в год), по мировым меркам — весьма скромное (для Америки это 20 лабораторий, т.е. одна кафедра). Можно возразить, что в России все дешевле — но тогда не надо рассчитывать на конкуренцию с мировыми вузами. Заявленная цель — довести средний уровень зарплаты преподавателей до 30 тысяч рублей — вызывает недоумение. Сумма даже не соответствует стипендии аспиранта в Штатах. Классных специалистов на такие деньги не привлечешь, им нужно предложить в 10 раз больше, чтобы они только задумались, принимать ли приглашение.

Третья проблема — никто не намерен предоставлять университету свободу развития. Напротив, правительство, которое вкладывает «беспрецедентные», по российским меркам, деньги — не будет спускать с нас государева ока. А без независимости, без права делать, что хотим и считаем нужным, — университет будущего не делается.

Четвертое — ожидание немедленной отдачи. Все самые успешные истории экономического развития построены на успехах академической науки. Крупные университеты делают громаднейший вклад в экономику. И то, что на СФУ возлагают большие надежды в смысле развития региона — правильно. Но неверно закладывать это как модель. Выпускники университета — не пушечное мясо для «Газпрома» и «Русала». Они — думающие люди, которые в будущем смогут сами открыть свое дело. Т.е. университет надо создавать ради университета, и тогда все развитие вокруг него происходит само.
Поскольку Федор отнюдь не равнодушен к России и судьбе СФУ (вот уже 3 года он приезжает работать в Краевую летнюю школу) — он не мог не предложить нам «позитива». Позитив немного не отвечает нашим амбициям и представляет из себя вот что. При сложившейся ситуации СФУ можно сделать очень значимым местом, где студенты будут получать блестящее образование — но и только, без развития научных направлений. Это будет уже не университет, а то, что на западе называют «колледж». Тогда не нужно ложно ориентировать преподавателей и заставлять их заниматься наукой — это только отнимет их силы от преподавания. Выделяемого финансирования на это хватит. Правда, такой проект достаточно краткосрочный: люди, не занимающиеся наукой, быстро теряют квалификацию, преподавателей придется часто пополнять или постоянно отправлять на стажировки, а выпускников, желающих стать учёными, всё равно лучше готовить за границей.

Аргументы Ф. Кондрашова, подтверждающие тезис,
что в России фундаментальной науки давно нет и —
без пересмотра структуры финансирования науки — не будет.

1. Существующая система управления наукой в России не просто ущербна — она разрушительна. В мировой науке основная борьба между разными университетами и институтами идёт за кадры, за талантливых молодых и преуспевших учёных постарше. При этом борьба идёт по всем принципам глобализации — университеты заманивают учёных, исходя из мирового рынка, расценивают зарплаты и предоставляют льготы, ориентируясь на университеты в Штатах и Евросоюзе. К сожалению, система управления наукой в России ещё плотно сидит в дремучих советских временах. У Российской академии наук полная монополия по распределению средств и по присвоению степеней. Частично в этом виновно и правительство. Вместо того, чтобы разогнать РАН и дать автономию университетам и институтам, правительство и РАН «играют» по сугубо советским правилам. Сверху назначается количество и, главное, оклад ставок, тематика институтов и т.д. В результате академики сами себе распределяют деньги, по сути сами ничего не делают и только мешают действительно работающим людям, часто не принимая в свои ряды по-настоящему сильных учёных. Самые основные принципы управления — упразднение неограниченной власти и наличие системы открытой и честной конкуренции — при существующей системе отсутствуют.
Последствия такого управления наукой в России кошмарны. Очевидно, что при наличии выбора человек предпочтет для себя наилучшие условия жизни и работы, т.е. заграницу.

2. В России не осталось мировых ученых. Если в советское время в Nature и Science выходило по 40-50 статей из СССР, то с 1992 года статьи с русскими именами продолжали появляться, но адрес их был уже не в России. Безусловно, есть отдельные учёные, но в данном случае количество перешло в качество, да и оставшимся активно мешает существующая система управления наукой.

3. До недавних пор еще была актуальна проблема «возвращения умов», но теперь о ней речь уже не идет — люди окончательно осели в других странах, у них выросли там дети, зачастую не говорящие по-русски и т.д. Пока в России нет места, способного предоставить условия на мировом уровне, никто возвращаться не будет.

4. Начинать нужно с нуля, но молодым людям в России, которые хотят заниматься наукой, можно посоветовать лишь следующее: печататься только на английском (потому что иначе их статьи никто не прочтет) и уезжать работать в серьезное место, а это отнюдь не Россия, где работать не с кем и нет для этого условий. Люди сами это понимают, и большинство молодых учёных, став перед выбором — хорошая работа за границей или работа в России в зависимости от РАН, — предпочтут первое.

5. В России не только нет частных университетов, но их и не думают создавать (нет для этого правового поля). В то же время самые успешные университеты мира — именно частные. Конечно, наука и за границей финансируется во многом государством — но в форме грантов, за обладание которыми частные университеты конкурируют. Государственные университеты тоже могут быть успешными, но при наличии честной и открытой конкуренции с частными университетами в России.

6. В России очень отстала инфраструктура для научной работы. Для университета необходим высокоскоростной интернет, новые здания, новые лаборатории. Необходима система обслуживания с должным уровнем сервиса — бухгалтерия, юридический отдел патентования и т.д. Необходима связь с внешним миром, ведь очень много реактивов или проб заказываются за границей или посылаются туда на анализ. Я слышал про случаи вымогательства взяток на таможне: «Мы вам сейчас назначим месячную экспертизу — чего вы там в западной компании заказываете!», а реактивы скоропортящиеся. Особенно в Красноярске остро чувствуется изоляция от внешнего мира, за границу лететь нужно через Москву. Возможно, что в Красноярске можно устроить изолированный бастион науки, с хорошими зданиями и лабораториями, со школой и больницей для работников университета, наладить правовое поле для автономного развития и практически открытого доступа к необходимому оборудованию, реактивов и прочего через таможню. Но выделенных денег явно не хватит для развития инфраструктуры, а поэтому говорить о развитии науки и тем более об интеграции СФУ и в целом российской науки в мировое пространство — пока рано.