«Любить Новый год» для многих россиян звучит почти как «любить Родину». Всенародное обожание действа, разворачивающегося в ночь с 31 декабря на 1 января, – это факт, это аксиома, это догма, принятая и усвоенная в детстве. Отчего-то кажется, что именно над нашей, распластавшейся на двух континентах страной, а вовсе не над крохотной Финляндией, похожей на имбирный пряник, витает Дух румяного старца с волшебным мешком. То ли оттого, что полгода над нами властвует зима с морозами, позёмками, сугробами и гвардией красногрудых снегирей, то ли из-за вечной идеологической путаницы с праздниками (на рассвете советской эпохи традиции и прилагающийся антураж празднования Рождества Христова были успешно перенесены на 31 декабря), Новый год стал для России королём праздничного календаря.
Справедливости ради стоит признать: весь мир новогодничает – и в европейских, и в азиатских странах с незапамятных времён Древнего Египта и Римской империи особыми ритуалами отмечают уход Старого и прибытие Нового. Разделительную черту. Рубеж. Точку отсчёта. Китайцы сжигают благовония, отпугивающие злых духов от семейного очага, и привечают гостей, стараясь поделиться своим благополучием. Японцы 108 раз звонят в колокола, отрекаясь от шести пороков человеческой натуры, дарят открытки с изображениями животного – символа года. Бразильцы устраивают тропический красочный карнавал с гигантской 80-метровой ёлкой на фоне колоссальной статуи Христа-Искупителя и запускают фейерверки с плотов, колышущихся в морской лагуне. Англичане целуются под омелой, итальянцы избавляются от накопившихся старых вещей, румыны и болгары режут пироги «с сюрпризом» и слушают колядки в исполнении самых младших членов семьи.

Во многих странах мира (особенно в тех, где сильны католические и протестантские обычаи) Новый год – праздник подведения итогов. К примеру, воспитанные в лютеранской традиции исландские детишки, замеченные в плохом поведении в течение года, рискуют заполучить в праздничный чулок сырую картофелину вместо подарка. А взрослым потомкам англосаксов (и отпочковавшимся от них американцам), занятым офисной карьерой в ущерб человеческим взаимоотношениям, по сей день является диккенсовский призрак сквалыги и негодяя Скруджа (не верите – посмотрите, сколько фильмов и мультфильмов снято по мотивам «Рождественской истории»).
Кстати о Рождестве. Несмотря на древнейшие языческие корни празднования Нового года, Новозаветная история младенца, лежащего в яслях, в современных католических странах имеет больший вес, нежели проводы – встреча годов. Пушистая ёлка, горящая огнями, у них – «рождественское дерево», дух праздника – Святой Клаус (он же Святой Николай – один из наиболее почитаемых христианских святых), праздничные носки (башмаки) на камине – прямая цитата из легенды о Николае, епископе города Миры, подбрасывавшем золотые монеты беднякам прямо… в обувь, стоящую на пороге.

В России начала 21 века праздник Рождества находится в положении эмигранта, вернувшегося на Родину: вроде бы, есть традиции рождественских служб и гуляний, они хранятся православной церковью и памятью сухоньких столичных бабушек – бывших юных гимназисток. В букинистических магазинах не без труда, но можно отыскать дореволюционные детские журналы «Светлячок», «Хорошая компания», «Задушевное слово». И всё же, абсолютное большинство ныне здравствующих граждан выросло в Стране советов, а в ней была своя, отличная от христианской, мифология, свои культовые персонажи и традиции. Поэтому ещё долгие десятилетия не рождественские стихиры и колядки, а песни из «новогодних» мультфильмов и сказок будут для нас музыкой декабря, а фильм «Ночь перед Рождеством» станет соседствовать в эфире с замечательно-советскими «Чародеями» (вот ведь «Ирония судьбы»!).

Русский Новый год вообще построен по принципу «смешать всё со всем» (не случайно среднестатистическое предпраздничное застолье по сей день строится вокруг хрустального сосуда с салатом оливье). Смешать китайские фейерверки, японские гороскопы, бразильский карнавал, добавить жизнерадостных Санта Клаусов, поющих про «весёлое рождество» возле магазинов на центральных улицах, украсить всё это солёными огурцами и мандаринами (ох уж этот ностальгический цитрусовый аромат)… А ещё – показать все выпуски «Ну, погоди!» (а сразу после – «Один дома» и полный выводок «Гарри Поттеров»), запустить на радиостанциях группу АВВА с вечно живым хитом «Happy New Year» и памятную со школьных уроков музыки «Зиму» в исполнении Эдуарда Хиля.

Наш Новый год изобилен, громок, многотрадиционен, вкусен, неимоверно растянут последующими каникулами, но корень всенародной любви к нему, думается, всё же не в этом. Самое сокровенное и созвучное национальному характеру – это непременное ожидание чуда. Многомиллионная страна замирает у телевизоров под бой курантов, прихлёбывая сладкое (как любят только русские) шампанское с великой целью: зажмуриться и загадать, чтобы всё, наконец, стало хорошо. Чтобы пенсии и зарплаты выросли, а цены – нет, чтобы дети были умные, а политики – честные, чтобы президент правил сильной рукой, а олигархи не мозолили глаз рядовому труженику.

И, в общем-то, не важно, что в предыдущем году было (а чаще – не было) сделано. Главное, чтобы раз – вернее двенадцать раз – «бом-бом», и всё у всех хорошо. Правильно. По-справедливому. По-новому. Мы вечные дети и не хотим взрослеть. Мы дожидаемся этой Главной Ночи В Году и, хотя никто не пытается уложить нас спать, веселимся как в последний раз, как будто за дверью стоят строгие взрослые, способные отправить всех по кроватям.

С Любимым Праздником страны!