Отклик на статью «Мы и Они, или Как люди думают о людях» Т.А. Феньвеш

Автор - студент III курса историко-философского факультета Николай Саркисян

Читая статью Татьяны Анатольевны «Мы и Они, или как люди думают о людях», мы можем наблюдать в действии «фундаментальный» методологический принцип, определяющий множество российских социальных исследований, − эссенциализм.
Эссенциализм – установка на понимание явлений (в данном случае – продуктов социальных практик) как изначально данной объективной реальности.

Любые человеческие сообщества госпожа Феньвеш воспринимает как существующие сами по себе, а групповая идентичность у неё − едва ли не природное свойство человечества. Разве начинается каждое утро у человека с вопроса: «Какой группе я принадлежу? Я русский?». Разумеется, нет. Повседневная реальность не предполагает такой необходимости.

Человек не рождается членом группы (хотя попытка сделать такую практика реальной имела место быть те так давно в нашей стране, когда в советских паспортах указывали «национальность»), как он рождается черноглазым и светловолосым. Человек рождается прежде всего человеком, но, существуя в рамках того или иного человеческого коллектива (противоположные случаи принято считать аномалией), он волей-неволей вступает в социальные отношения с другими людьми, результатом которых как раз и становится получение знаний о группе, конструирование групповой идентичности в его сознании посредством дискурсивных практик. Включение индивида в идентичность, образы «своего» и «чужого» − орудия социальной мобилизации членов коллектива в целях удовлетворения тех или иных потребностей и амбиций групповой верхушки. Чужой существует не потому, что такова природа вещей, но потому, что существует трансляция такого знания. Разговоры о Чужом творят Чужого. Идентичность – всегда социальный конструкт, будь то пол, раса, нация или учебная группа. Весьма интересно об этом писал Владимир Малахов в книге «Скромное обаяние расизма и другие статьи».

У французского историка XIX века Эрнеста Ренана есть одна потрясающая фраза: «Нация – это каждодневный плебисцит». Мне кажется, это отличная формула социально-метафорического характера, более менее доступно объясняющая суть конструктивистского подхода.

В эссенциалистской парадигме с идентичностью происходит «злая шутка», имя которой – реификация (помните, по Марксу, овеществление, опредмечевание человеческой деятельности), когда продукты социальных практик наделяются сущностными характеристиками и начинают объясняться на языке «вещей», а не разума.

Проблема зачастую даже не в том, что существуют межгрупповые различия (хотя я абсолютно убеждён, что внутригрупповые − межличностные − различия гораздо глубже межгрупповых), а в том, как это оценивать.

Татьяна Анатольевна пишет: «При этом с точки зрения американского этнопсихолога Г. Тэджфела, индивиду свойственно оценивать свою группу (ингруппу) позитивно, и этот положительный уклон в пользу «своей» группы…». Допустим, что это действительно так благодаря механизмам социализации. Не понятно только, почему «обратной стороной ингруппового фаворитизма является аутгрупповая враждебность, или негативная оценка других групп, с которыми индивид себя не идентифицирует».

В связи с этим было бы уместно вспомнить Ницше: «фактов нет, есть только интерпретации». Даже конструируемые сами по себе различия и сходства не столь важны, как важен вопрос их трактовки. Не ясно, почему учёные, а вслед за ними участники публичного пространства (которые всегда пытаются следовать «научной моде») пытаются придать столь колоссальное значение различиям и совсем не обращают внимания на сходства, сотрудничество. Это ментальная установка на конфликт. Также это явление можно проследить на примере таких понятий, как «язык вражды в СМИ». Например, современное журналистское клише «лица кавказской национальности»; формулировка бредовая с любой точки зрения. Или, например, указание «этнической принадлежности» (которую, как правило, определяют по фамилии) в криминальных хрониках, в результате чего пьяные драки в дешёвых притонах у нас объявляют «межнациональным конфликтом» или, больше того, «столкновением цивилизаций».

Утверждение, будто контакты людей затруднены потому, что они «принадлежат разным культурам», − какое-то варварское социал-дарвинистское клише.

Для приведения населения к повиновению и создаются объекты лояльности − будь то король, религия или набирающая сегодня силу мощь идея группы. Ни один человек в здравом уме не встанет под ружьё, чтобы защищать чьи-то желания обогатиться или достичь власти. Но когда говорят, что солдаты в армии умирают не за несколько сотен депутатов, а за «Родину», то и с открытым забралом на пули идти не так горько и обидно, пребывая во власти сладкой, почти магической лжи.

«Поклонение» группе в широком социальном смысле – признак «культурцентристкого» мышления. Утверждение первичности группы по отношению к человеку, когда личности приписываются жёсткие поведенческие границы в рамках т. н. «ментальности», есть современная форма расизма.

Расизм ушёл из биологии и пришёл в культуру. В гитлеровской Германии человек зависел от расы, теперь − от культуры.
Это можно проследить на примере современного дискурса о цивилизациях. К сожалению, очень многие сегодня говорят и пишут о существовании особых, уникальных цивилизаций «Запада» и «Востока» (не будем углубляться в обширнейшую историографию проблемы). При этом цивилизации персонифицируются (ошмётки спекулятивной метафизики), их описывают так, словно они люди. Мистика. Восток (в «лучших» традициях Гегеля) заведомо объявляется рабским, деспотичным образованием, люди которого не способны к человеческому достоинству.

Понятия «Востока» - не объективная реальность. Востока не существует, как существует земля, вода, огонь и воздух. Это продукт европейской науки, ориентированной на легитимацию политики колониализма, что подробно описал Эдвард Саид в книге «Ориентализм».

Бинарная оппозиция «свой/чужой», о которой пишет Феньвеш, − продукт критики догм Просвещения, претендовавших на абсолютной монизм человеческого мышления, евроцентризм, недопустимость множественности, рациональную тотальность (в которой, по мнению Хоркхаймера и Адорно следует искать истоки европейского тоталитаризма) со стороны, главным образом, французской постмодернистской философии. Но критика монизма и апология плюральности, как считает В. Малахов, стала своеобразной идеологической ловушкой: сегодняшними консерваторами (в плохом смысле) право на «инакость» превращено в обязанность. «Людей много, культур тоже, и каждая по-своему уникальна. И упаси, Боже, нарушать это право-обязанность!». Инакость огораживают непроницаемыми границами, подкреплённая сотнями диссертаций и монографий о «культурных дистанциях».
В этом то и трагедия, пожалуй. Дискурс «свой/чужой», как и дискурс «тотальность» таят в себе опасность расизма в тех или иных формах при вульгарном обращении с категориями прежде всего исследований, а не политических практик. Это путь к насилию. Пусть лучше торжествует хипповское «Make love, not war», чем фраза с откровенно профашистским сочувствием «это поколение, которое никогда не будет воевать». И замечательно, что не будет.

Человека нужно защищать.

Статья «Мы и Они, или Как люди думают о людях» Т.А. Феньвеш