Генетический код Андрея КОЛОВСКОГО


Рабочий кабинет в Институте физики им. Киренского СО РАН, где меня встречает учёный с мировым именем, доктор физико-математических наук, профессор кафедры теоретической физики и волновых явлений ИИФиРЭ СФУ Андрей Радиевич КОЛОВСКИЙ, обставлен просто: несколько стульев, два стола, компьютер, старенький диван, шкаф со специальной литературой. Физику-теоретику в отличие от коллег биологов и химиков не нужны реагенты и дорогостоящее лабораторное оборудование.

В Доломитовых Альпах в Италии

В Доломитовых Альпах в Италии

Штрихи к портрету

Андрей Радиевич включает чайник и приоткрывает окно. Воздух наполняют отрицательные ионы, с каждой секундой становится свежее. Оживлённо щебечут птицы: весна…

— А я ведь тоже, в каком-то смысле, журналист! — улыбается учёный. — Часто, когда бываю в командировках, пишу путевые заметки — для себя, чтобы не забыть полезную информацию, иногда добавляю лирики. А вот стихи не люблю. Мне с ними тяжело: сразу начинаю анализировать структуру предложения — где подлежащее и сказуемое и что имелось в виду.

— Редкое у вас отчество — Радиевич...

— Это от химического элемента, кстати, радиоактивного. Дед мой — Александр Александрович КОЛОВСКИЙ — физик-экспериментатор от Бога. Высшего образования, правда, получить не смог, случилась революция. Его сводный брат был одним из лидеров эсеровского движения, а времена на дворе стояли сами знаете какие, и что дед выжил — в определённом смысле чудо. Он всю жизнь был молчуном. Работал здесь же, в Институте физики, с самого его основания. Это конец 50-х — начало 60-х годов. Тогда физика была в почёте (как раз атомную бомбу делали). Умел всё: выращивать кристаллы, чинить электронные микроскопы, собрал даже рентген-аппарат для просвечивания колёсных пар на вагоноремонтном заводе. Хотите дальше? Можно и прадеда вспомнить…

— Неужели тоже физик?

— Нет, он был общественным деятелем, а работал управляющим делами у известного заводчика и библиофила купца Геннадия ЮДИНА. Кроме того, с 1906 по 1915 год был гласным городской думы. С 1910 года — член городской управы, отвечал за финансирование многих строек; продвигал такие крупные технические проекты, как строительство Красноярской электростанции. За генераторами к ней в Швецию сам ездил. Уже в те годы было запланировано введение трамвайного движения и строительство металлургического завода.

— А ваш отец?

— Радий Александрович КОЛОВСКИЙ окончил Лесотехнический институт по специальности «инженер лесного хозяйства». Работал в академическом Институте леса и древесины имени В.Н. Сукачёва, занимался темой физиологии кедра. Опубликовал несколько монографий. Например, в 1980 году вышла его фундаментальная монография «Биоэлектрические потенциалы древесных растений». Занимался отец и вопросами экологии в заповеднике «Столбы».

Судьбоносный эксперимент

— Андрей Радиевич, а когда интерес к физике впервые проявился у вас?

— После того как я выиграл несколько физических олимпиад и пережёг проводку в кабинете физики.

— Что это был за эксперимент?

— Изучал действие магнитного поля на металлические предметы. Мне было интересно, что произойдёт, если пустить через катушку переменный ток.

— Вас могло убить?

— Не думаю, но там не было предохранителя, и вместо постоянного тока с напряжением в 20 вольт в результате моих действий пошёл переменный ток от 220 вольт. После этого случая учителя мне так прямо и сказали: иди-ка ты в физики! Ну, я и пошёл. Сначала окончил Красноярский госуниверситет с красным дипломом, а потом аспирантуру в нашем Институте физики. Моим научным руководителем был выдающийся учёный Георгий Моисеевич ЗАСЛАВСКИЙ, а он считается одним из отцов классического и квантового хаоса. Именно профессор Заславский основал кафедру теоретической физики в КГУ, и, как это обычно бывает, научные интересы руководителя передались его аспиранту.

Покорение Европы


— СССР был закрытой страной, а фундаментальная физика — это исключительно международная наука, нужна полная открытость. Когда состоялась ваша первая поездка за границу?

— В 1989 году, когда упал железный занавес, я получил грант НАТО для участия в летней школе по физике во Франции, в очень известной школе. Помню, как в течение нескольких дней сотрудники КГБ проверяли документы, решали вопрос — выпускать меня за рубеж или нет.

— Чем запомнилась эта поездка?

— Приключениями. Поскольку я опоздал, никто меня не встречал, и в Париже я оказался без копейки денег. Очень мрачные остались воспоминания: шёл дождь, я ночевал на вокзале с бомжами. Пришла полиция, выгнала бомжей, а мне как представителю советской интеллигенции разрешили остаться. Добирался я до места назначения через всю Францию поездом.

С профессором Joachim Brand на вершине вулкана Таранаки (северный остров Новой Зеландии)

С профессором Joachim Brand на вершине вулкана Таранаки (северный остров Новой Зеландии)

— Зайцем?

— Ох, лучше не спрашивайте! Проблема была даже не в том, чтобы добраться, а в языке. Несмотря на то что с детства я был патологическим отличником, сразу стало ясно, что мой английский почти на нуле. Во Франции завязались знакомства, которые поддерживаю по сей день. Впервые побывав за границей, я понял, что вполне конкурентоспособен как учёный, а тема квантового хаоса очень интересна и перспективна. Спустя месяц вернулся в Красноярск. Потом стал стипендиатом фонда Гумбольдта. В самый сложный период 1992-1993 гг., когда наука здесь еле выживала, я спокойно занимался своей темой в Германии, и немецкое правительство платило неплохие по тем временам деньги. Но перед тем как работать по специальности, мне пришлось четыре месяца учить немецкий язык (одно из условий принимающей стороны), а заодно подтянул и английский. С тех пор свободно читаю лекции на английском и немецком языках. После были ещё поездки в Италию, Грецию, Новую Зеландию и другие страны, все сразу и не вспомнить. Кстати, что касается Греции — это забавная история про то, как полезно иногда доктору наук притвориться кандидатом.

— Поделитесь?

— Как-то раз на одной из конференций мы с иностранными коллегами просто беседовали за обеденным столом, и один из них (как потом выяснилось, из Греции) спросил, не знаю ли я какого-нибудь способного постдока (человека, который только что защитил кандидатскую диссертацию, — прим. автора). Я не стал показывать удостоверение доктора наук и предложил свою кандидатуру. В итоге получал меньшее вознаграждение за работу, зато совместил приятное с полезным: вместе с женой мы пожили на Крите, самом таинственном острове Греции. Но дольше всего довелось мне поработать в Германии — в общей сложности лет 12, не меньше.

Научный интерес

— Двое из моих аспирантов в настоящее время в Германии. Получается, что в России готовим научные кадры для других стран. Четверо из пяти русскоязычных физиков в настоящее время работают за рубежом, — сожалеет Коловский. — Посмотрите на опыт Германии: после Второй мировой войны физика там тоже сильно пострадала, а сейчас в стране самое большое физическое общество — 60 тысяч человек! Меня же тревожит, что у нас в школах катастрофически падает уровень образования. Выпускников, имеющих тягу к физике и математике, единицы…

— Что же делать?

— В первую очередь, повысить зарплату учителям и преподавателям. Чтобы соответствовать стандартам развитых стран, она должна быть более высокой, чем у военных и чиновников. И научные гранты должны быть более «весомыми».

В отличие от российского учёного, профессору в Германии жалованья на жизнь всегда хватает, а если у него ещё и грант есть, то он вполне может нанять себе нескольких сотрудников. Я же себе этого позволить не могу, даже если есть грант, да и на международные конференции еду лишь тогда, когда моё участие оплачивает принимающая сторона.

Гражданин мира

Мы встречались в конце марта, а сейчас учёный снова в командировке — на этот раз в Южной Корее, на три месяца. Читает лекции по классическому и квантовому хаосу, по холодным атомам… А пригласил его туда коллега, с которым он работал в Институте физики сложных систем в Дрездене. Я написала — и Андрей Радиевич сразу ответил: «О Корее рассказывать пока рано, ещё осваиваюсь. Могу лишь указать своё точное местоположение: город Тэйджон, Институт Фундаментальных Исследований. Здание института ещё строится, и пока он базируется в KIAST — Корейском образовательно-исследовательском центре, занимающем 46-ю строчку в рейтинге университетов мира».

А ещё учёный выслал по моей просьбе путевые заметки из своего архива и фотографию пышно цветущей сакуры, при одном взгляде на которую повеяло сладковато-нежным ароматом… Однако как бы ни было хорошо в Корее, я почему-то уверена, что Андрей Радиевич скучает по Красноярску. Здесь живут и работают два его сына (один из них — тоже физик), подрастают внуки. А ещё Коловский обожает родные Столбы, горный туризм и неплохо освоил горные лыжи. От профессора я узнала, что именно горные лыжи — профессиональный вид спорта физиков. Многие конференции, по крайней мере в Европе, проходят на горнолыжных базах университетов. Учёные часа два-три катаются на лыжах, а остальное время посвящают физике. Потому что, как говорит Андрей Коловский, «невозможно круглые сутки заниматься точной наукой — мозги перегорят. Нужно соблюдать гигиену умственного труда».

Из путевых заметок профессора А.Р. Коловского

Сан-Паулу — город контрастов

Историко-географические сведения. San Paolo расположен на горном плато (800 м над у.м) в 70 км от атлантического побережья. Эти 800 метров дают среднегодовую температуру на 10 градусов ниже, и зимой (июнь–июль) температура может опускаться до +12. Основан монахами-иезуитами в 1554 году. Спустившись (на автобусе) с плато, восхищаешься трудовым подвигом иезуитов, которые через тропические леса смогли вскарабкаться на него со всей своей церковной утварью. На сегодняшний день население города между 20 и 30 млн человек.

Впечатления. В целом, готов согласиться с расхожим мнением, что Бразилия — это Россия в другом климатическом поясе. Те же проблемы (плохие дороги, коррупция, расслоение общества, грязь на улицах, бомжи в городах и т.д.) и такой же душевный народ. Можно сказать, что в чём-то они даже преуспели. Например, по степени толерантности общества. В Москве трудно представить себе бомжей, ночующих на ступенях Большого театра или Мавзолея. В Сан-Паулу это обычное дело.

Передвижения. Ещё одно сходство с Россией — число людей, владеющих иностранными языками, экспоненциально мало. Как только удаляешься от центров (в Сан–Паулу их несколько), так вступаешь в известную весёлую игру, суть которой состоит в том, чтобы как можно быстрее объяснить, чего ты хочешь, используя лишь жесты и подручные предметы. На автовокзале я сумел купить билет на нужное направление (правда, как оказалось впоследствии, не на ту дату) всего за 15 минут. А в отеле на побережье я уже распечатал авиабилеты (показал, что мне нужно) за рекордные 5 минут.

Вера КИРИЧЕНКО

Похожие материалы