Часть первая: Красноярск, Норильск, Балхаш, Джезказган

Её отец Вячеслав Валерианович Фирюлин — почётный гражданин города, 31 год руководил Красноярским комбинатом асбестоцементных изделий (в народе — «шиферный завод», ныне «Волна»). На правобережье комбинат строил для своих рабочих дома, и Наталия Фирюлина до сих пор называет их «отцовскими». Она была единственным ребёнком в семье, похожа на отца и внешне, и характером — «недевичьим». И по брёвнам на Затоне с мальчишками бегала, когда лёд шёл по Енисею. И спортом занималась всерьёз — баскетболом. И ответственность за свои поступки брала всегда. В том числе ответственность за развитие города, которую тоже унаследовала от отца.

Хотела стать врачом, потому как мама часто болела. Эту мечту реализовали дочь и внук, окончившие медуниверситет. А сама Наташа в 9-м классе увлеклась физикой, которую в 80-ю школу пришёл читать замечательный преподаватель Фёдор Константинович Сидоров. В результате поступила в Красноярский политехнический институт на специальность «Полупроводниковое и электровакуумное машиностроение».

— Почему вы поменяли направление, учась в аспирантуре уже Красноярского института цветных металлов? — спрашиваю Наталию Вячеславовну, подбираясь к теме металлургии в её жизни.

Причина бытовая: маленький ребёнок, жили на правом берегу, Цветмет рядом. Но на кафедру технологии специальных материалов электронной техники в КИЦМ она пришла ещё и потому, что «с точки зрения смыслов это очень подходило к тому образованию, которое я получила». Да и диплом Наталия Фирюлина делала на заводе цветных металлов.

Но скоро в институте произошёл ряд структурных изменений, кафедру и лаборатории объединили с кафедрой металлургических печей.

Возглавил эту мощную кафедру выдающийся учёный Валерий Валентинович Мечев, который много лет жил в Норильске, защитил докторскую диссертацию, работая на предприятии, что бывает редко и не всем понятно. Мечев знал металлургию Норильска от А до Я, пользовался большим уважением, был азартен с точки зрения науки. И десяток молодых специалистов института пришли к нему в аспирантуру. Фирюлина — единственная из них женщина.

О Мечеве (сейчас он живёт в Москве, долгое время возглавлял там Гинцветмет — ведущий институт в области металлургических технологий), о его «мягкой силе» Наталия Вячеславовна рассказывает с любовью.

Курил трубку (табак «Золотое руно» ему везли со всего Союза). Всегда ходил в байковой рубахе, воротник которой чуть-чуть загибался. А мозги имел потрясающие. Брал толстый журнал о патентах и изобретениях, спокойно пролистывал его, а потом звал аспирантов: надо сделать так и так; идите пробуйте.

Будущий научный руководитель спросил её:

— А что ты понимаешь в металлургии?

— Только то, что в институте учили, металловедение. Но зато я знаю, как правильно проводить исследования.

И Мечев взял её в команду. При этом, когда аспирантка Фирюлина работала на огромном лабораторном магните, на который ещё нужно было высоко взбираться, неизменно шутил: «женщина на корабле — к беде».

Вместе с Мечевым в её жизнь вошёл Норильск, Балхаш, Джезказган — заводы цветной металлургии. У Валерия Валентиновича был принцип: если больше двух месяцев подряд он видел ходячего по кафедре аспиранта, то начинал нервничать и срочно его куда-то отсылал. Потому как заниматься надо промышленными испытаниями.

— Мы применили достаточно точные методы исследований для реальных расплавов с целью совершенствования технологии конвертирования штейнов, — объясняет суть своей научной работы Наталия Фирюлина. — В Норильске тогда работали медный и никелевый заводы. Так я познакомилась с ещё одним выдающимся человеком, директором медного завода, Героем Соцтруда Джонсоном Таловичем Хагажеевым.

(В скобках отметим, что о многих людях, работавших в металлургии и встреченных ею на своём пути, она отзывается с огромным пиететом. Кафедру в МИСИС, с которой Цветмет сотрудничал, возглавляли «гиганты». Кафедру металлургии лёгких металлов в Цветмете — Пётр Васильевич Поляков, профессор, заслуженный металлург, легендарная личность, «для меня — имя нарицательное в мире алюминия». И т.д.)

Итак, Норильск. Наталия Фирюлина прилетала туда как на работу каждые 2-3 месяца. Видела всё. И снег до пятого этажа. И северный город, где вне зависимости от розы ветров неизменно пахло серой. («Когда Норильск сегодня говорит о Серном проекте — это важно», — добавляет ремарку нынешний председатель горсовета.) И огромные шламовые поля, где присутствовала вся 8-я группа таблицы Менделеева. Эти шламы неоднократно просили продать японцы, рассчитывая доизвлечь металлы.

«Первое ощущение, когда я приехала в Норильск, — тяжёлый труд и тяжёлая жизнь. Мне казалось, там должен висеть плакат: «Здесь человек продаёт свой труд за деньги». Это первое ощущение. А потом я приехала на завод, стала общаться с людьми. И поняла, почему они там остаются, даже когда могли бы уехать».

Огромный цех, где минимум 12 конвертеров. Цех не закрывается ни летом, ни зимой, потому что температура расплава до 1350 градусов, и от печей неимоверно жарко. При этом рабочая одежда — войлочная шапка с полями, роба, валенки с калошами. Летом снимешь робу, выльешь на себя ведро воды, прямо на рубаху и джинсы, охладишься. Через 10 минут возле печи всё опять высыхает.

Технология производства настолько проста и удачна, что совершенствовать там по большому счёту было нечего (достижения отечественных учёных 40-х годов!). При этом новое оборудование, какие-то приборы время от времени поступали. Часто они так и стояли в коробках или контейнерах не распакованными. Правда или нет, но ходили такие байки на заводе: «Когда ждали очередной инспекции, которая поинтересуется: мол, что тут у вас с научными внедрениями, то подцепляли краном эти коробки и вместе с содержимым и дровами кидали в конвертеры. В шлаке после этого был чуть больше выход по цветным металлам, в том числе экзотическим».

Над молодой аспиранткой из Красноярска, которая пыталась повесить какие-то измерители температуры у печей, рабочие сначала подшучивали. «Да мы тебе и так температуру плюс минус 2 градуса скажем». И действительно, определяли температуру… с помощью лома. Дело в том, что в конвертере есть отверстия — фурмы, которые обязательно нужно продувать, иначе они будут закрыты шлаком. Их прочищали ломом. Лом заходил в сплав, и когда рабочие вытаскивали лом, то по цвету металла могли определить температуру. Так и называлось: «взять металл на ломок».

Со временем в цехе она стала своей: её настырность, постоянное присутствие рядом с печами, желание вникнуть в детали процесса — импонировали. Впрочем, в условиях производства изучались уже промышленные образцы. А остальное вузовские учёные макетировали прямо в институте, в собственных лабораторных печах, где создавали те же условия и изучали все нюансы сплава: поверхностное натяжение, вязкость, плотность, магнитное напряжение.

Наталия Вячеславовна Фирюлина защитила диссертацию по теме «Исследование физико-химических свойств системы Fe-O-S с целью совершенствования технологии конвертирования штейнов». Оппонентами были коллеги из МИСИС.

Опустим рассказ о долгой и эффективной преподавательской и руководящей деятельности кандидата технических наук Н.В. Фирюлиной в ставшем родным Красноярском институте цветных металлов, где она проработала более 35 лет. Много чего удалось сделать. Вместе с тогдашним ректором Игорем Смирновым и доктором наук Николаем Довженко создавали новые образовательные программы для подготовки суперинженеров; ввели второе высшее образование для горняков и металлургов; открыли Межотраслевой центр повышения квалификации и переподготовки кадров; вместе с РУСАЛом открыли корпоративный университет. Всё это было весомо и масштабно — в 2000 году Н.В. Фирюлина и часть её коллег за эту работу получили премии Правительства РФ в области образования.

Часть вторая: пять экстремальных лет в горсовете

Историю про женщину-металлурга мы записали к Дню металлурга. Но у Наталии Фирюлиной нельзя не спросить про основные итоги работы горсовета, который она возглавляет пять лет. Сделаем это в формате блиц-интервью.

— Чем отличался нынешний созыв?

— Ему пришлось работать в экстремальных условиях: сначала пандемия, потом Специальная военная операция, санкции, а ещё раньше Универсиада. Требовалась мобильность — в приёме решений, оказании помощи, выработке инициативных мер социальной поддержки. И городской совет с этой задачей справился, все необходимые решения принимались максимально оперативно.

— Какие основные результаты, на ваш взгляд?

— Мы приняли Генеральный план, который даёт возможность городу развиваться, и утвердили Правила землепользования и застройки. Это глобальные документы территориального планирования и градостроительного зонирования, определяющие развитие Красноярска на ближайшие десятилетия. В том числе делается всё возможное для улучшения улично-дорожной и транспортной сети, именно поэтому такое большое количество средств в эти годы выделено на ремонт дорог и на их строительство.

Впервые в этом году доходы бюджета города составили 54 млрд рублей. Считаю важным, что Красноярску удалось обеспечить сбалансированность бюджетной системы, рост собственных доходов, а также своевременное исполнение всех принятых расходных обязательств. Город подтвердил свою бюджетную устойчивость и позитивный кредитный рейтинг, что позволяет реализовывать все собственные инициативные полномочия и обеспечить выполнение муниципальных городских программ.

— У Красноярска немало проблем. Те же дороги. Кажется, их ремонтируют каждые 5-7 лет, при этом самое заметное — смена бордюров.

— Существует ГОСТ на ремонт дорог, и по ГОСТу дорога должна быть обрамлена бордюрами. Этим летом депутаты внесли изменения в правила благоустройства, и скоро бордюры на основных магистралях в Красноярске будут не бетонными, которые разваливаются раньше асфальта, а из природного камня. Срок эксплуатации бетонного бордюра — до семи лет, хотя многие не выдерживают даже половины этого срока, а срок эксплуатации бордюра из натурального камня — 100 лет.

— Бывают случаи, когда делают сквер, а через пару лет на его месте начинают капитальный ремонт теплотрассы. Как увязаны планы между разными ведомствами?

— Долговременное планирование — это искусство управления, его пока не хватает. Но приближение 400-летия города даёт нам возможность такого планирования. Во все 14 муниципальных программ мы внесли подготовку к 400-летию. До 2030 года прекратили работу по краткосрочным программам, работаем по долгосрочным. И, уверяю, делаем всё возможное, чтобы использовать именно комплексный подход. Это касается не только обустройства скверов и ремонта теплотрасс, но и одномоментного ремонта дворов, междворовых проездов, строительства социальных кластеров.

— Что, как вы считаете, должно появиться в городе, есть любимый объект?

— Городу необходима кольцевая дорога. С новым исполняющим обязанности губернатора Михаилом Котюковым мы об этом говорили. Может, кольцо не получится ровным, но его надо замыкать, чтобы машины с четвёртого (Николаевского) моста ехали по Саянской, а не по Свердловской, чтобы Солнечный выходил на Солонцы и т.д.

А мои любимые объекты — это школы. В данный момент — 11-й лицей на Вавилова, бывшая 40-я школа. Она 1935-го года постройки. Нам удалось и сохранить численность детей в этой школе, и изыскать средства на ремонт. Надеюсь, 1 сентября 2024 года мы её откроем.

— Несколько лет назад поднимался вопрос об ограничении этажности строительства в Красноярске. Как он решается?

— Я уже упомянула принятие Генерального плана до 2042 года, он позволяет стратегически располагать объекты на территории города, даёт возможность приходу инвесторов. Чётко обозначены зоны –— их теперь 9. До этого пересечение зон не давало возможности нормально развиваться.

К генплану приняты правила землепользования и застройки. Они жёстко регламентируют то, что может находиться в зонах, — зелёные посадки, общественная застройка, жильё. Сегодня там прописана зона (хотя я не уверена, что застройщики от этого счастливы), где ограничена этажность. Это территория вдоль Енисея от Коммунального моста до Лалетино. Ограничение не более 17 этажей.

Хотя проблема не в многоэтажной застройке, а в том, чтобы строить в соответствии с ландшафтом, с нашими представлениями об архитектурном облике города. Если где-то можно только 5 этажей, значит, должно быть пять. Если 10 — то десять. Сейчас появились изменения в Градостроительном кодексе, которые регламентируют принятие стандартов по архитектурно-градостроительному облику города (АГО). И мы будем рамочно принимать такие решения.

Депутаты настаивают на том, чтобы разрешение на строительство давалось только при комплексном развитии территорий. Чтобы микрорайон предполагал наличие одной-двух школ, детских садов, других соцобъектов. Застройщики должны это понимать и представлять соответствующие проекты планировки. Они должны строить так, как нужно городу и горожанам, нам не нужны «муравейники» в 20-25 этажей малогабаритного жилья без парковок и соцобъектов. Если кто-то из застройщиков с этим не согласен — придёт другой.

— Вопрос доверия к власти — один из самых болезненных в России. Как Красноярск его решает?

— Мы идём по пути открытого диалога с людьми. Процесс инициативного бюджетирования, когда люди сами участвуют в распределении средств города, сами принимают решения (где нужны скверы и парки, какую улицу отремонтировать и т.д.), будет продолжен. Горожане всё активнее.

Например, когда проходило голосование за присвоение Красноярску звания Города трудовой доблести, приняли участие более 150 тыс. человек. «Лучшая концепция озеленения территории», «Самый благоустроенный район города», «Фабрика народных инициатив» — у нас много городских конкурсов, в которых принимают участие сотни тысяч горожан, и они сами решают, каким будет их двор, цветник, балкон.

— Взаимодействие горсовета и мэрии проходит без задорин?

— Конечно, со стороны депутатского корпуса в адрес администрации поступают и предложения, и замечания, какие-то действия мы критикуем, и это нормально. Но в целом конструктивная работа выстроена как с мэрией, так и с краевым правительством. Благодаря этому взаимодействию Красноярск получает серьёзные субсидии и субвенции из вышестоящих бюджетов.

— И последний вопрос: каков ваш личный стиль отношений с подчинёнными?

— Я привыкла отвечать за тот участок работы, который мне доверен, и всегда требую, чтобы эта работа была выполнена хорошо, и даже очень хорошо. У меня не резкий стиль руководства, больше склонна объяснять, по старой преподавательской привычке. Со мной можно спорить. Иметь собственное мнение, мне кажется, должен каждый сотрудник. Считаю, что любой человек представляет собой самостоятельную ценность, особенно когда делает то, к чему лежит душа. В этом смысле хорош руководитель, который способен найти ответственных людей и мотивировать их на решение интересных задач.