По этапу, в Сибирь

«Что это за объект, как вы думаете?» – испытующе смотрит на меня заведующий кафедрой градостроительства СФУ Александр Васильевич Слабуха, показывая ксерокопию черно-белой фотографии годов примерно 60-х. Внимательно вглядываюсь в немного размытый, потускневший от времени архивный снимок и угадываю в чертах одноэтажного вытянутого корпуса что-то санаторное, уже где-то виденное, кажется, в Кисловодске. «Да, это санаторий «Таежный» – подтверждает Александр Васильевич.

– А это пионерские лагеря в Атаманово, – кивает он на другое фото, – их строили репрессированные для детей работников Норильского горно-металлургического комбината. А знаете, в чем самая главная задача архитектора? Чтобы по внешнему виду можно было легко понять предназначение здания: узнаваемо – значит, цель достигнута. Сейчас мы со студентами-дипломниками делаем проекты по реконструкции этих объектов в первозданном виде. В чём вся фишка? И санаторий, и пионерлагеря для маленьких северян проектировали зодчие ГУЛАГа».

«Архитектурное творчество в Норильлаге» – тема, которую выдвинула на конкурс и получила солидный грант Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) команда студентов кафедры градостроительства во главе с профессором, кандидатом архитектуры А.В. Слабухой.

Исследование рассчитано на три года, и фонд выделил на эти цели более миллиона рублей. Впервые поставлена задача – изучить феномен организации профессиональной архитектурной деятельности невольников ГУЛАГа и ее результаты. Научная группа будет работать в архивах, встречаться с людьми, которые владеют какой-либо информацией о творчестве пострадавших от сталинских репрессий архитекторов.

На севере диком…

Старожилы Норильска до сих пор с содроганием вспоминают леденящий, разъедающий душу топот: так ежедневно под конвоем, с собаками вели к проектной конторе колонны заключенных. Развод происходил два раза в день – утром и вечером.
– История проникает в архитектуру и наоборот. А человеческие судьбы во всей этой системе имеют особую канву, потому что хотя и было много личных трагедий, люди ощущали счастье творчества. Они возводили заполярный город на пустом месте, – говорит Александр Васильевич. – Признаюсь, меня «северная» тема захватила еще в начале 90-х, когда готовил кандидатскую диссертацию, связанную с изучением истории градостроительного освоения Сибири в XVII—XX веках. Довелось проплыть по Енисею до Курейки, где ещё стоял в то время пантеон Сталина. Мы обмерили и сфотографировали здание, а через несколько лет оно сгорело.
– В начале 90-х мне тоже удалось побывать в Туруханском районе и видеть пантеон. Необычное зрелище! От одного вида одинокого величественного здания по коже шли мурашки. Уже не было внутри пантеона избушки Сталина, а рядом на постаменте не возвышалась фигура грозного вождя. Поблизости мы находили то куски колючей проволоки, то металлическую миску, то почерневший чайник. И почему-то казалось, что сооружение прочное, как вечная мерзлота…
– Хотя каркас у этого сооружения действительно металлический, но внутреннее наполнение – деревянное. И стояло здание не на бетонном фундаменте, а на деревянных сваях. Вот так, с пожарами, и уходит от нас прошлое. Богатое архитектурное наследие там, где в середине XX столетия были «владения» ГУЛАГа, оказалось в условиях сурового климата, вдали от современной цивилизации. Сегодня существует реальная угроза исчезновения многочисленных образцов архитектуры; немалая часть уже утрачена безвозвратно. Надо успеть «зафиксировать» уходящий север…

Архитектурная летопись ГУЛАГа

– Наверняка выбранная вами тема и раньше привлекала исследователей?
– К сожалению, интересующий нас период до сих пор мало изучен. Особая страница архитектурной летописи – Норильск. Город возник в предвоенное десятилетие, когда начиналось активное освоение природных недр на севере. Мне очень интересно творчество профессиональных архитекторов, которые туда приехали: кто по собственной воле, а кто был сослан по статье. Там творили личности общероссийского масштаба! Мы исследуем творчество более 50-ти репрессированных архитекторов-заключенных, среди которых известные советские зодчие, организаторы ВОПРА и Союза советских архитекторов Г.Б. Кочар и
М.Д. Мазманян, а также «личный архитектор Сталина» М.И. Мержанов. В списках заключенных – имена архитекторов и студентов архитектурных вузов из Москвы, Ленинграда и других городов. В поле нашего зрения попало и творчество вольнонаемных специалистов, работавших в проектных подразделениях ГУЛАГа. К слову, один из авторов проекта вышеупомянутого пантеона – как раз вольнонаемный творец Сергей Константинович Хорунжий.
Я разговаривал с десятками норильчан и с архитекторами, которые работали в те годы. Сама история поиска людей из гулаговского прошлого очень интересна и эмоциональна. Чтобы найти бывшего главного архитектора Норильска Ларису Григорьевну Назарову, я специально поехал в Калугу. Там через Союз архитекторов получил её домашний адрес. Мы встретились, оказалось, что это невероятно интересная личность.
– Кстати, Норильск чем-то напоминает Ленинград…
– Не удивительно, ведь генплан города создавался ленинградскими архитекторами Л.В. Миненко и В.С. Непокойчицким. С самого начала было решено, что Норильск нужно проектировать как крупный промышленный центр, потому что он будет обеспечивать добычу и переработку природных ископаемых. Сегодня Сибирь вновь становится территорией очередного освоения, ведь руководство края делает ставку на разработку Ванкорского нефтяного месторождения, Богучанского энерго-металлургического объединения. Так что опыт экстенсивного, уплотнительного освоения территорий, как это было на севере в середине прошлого столетия, смелые архитектурно-градостроительные идеи зодчих Норильлага могут ещё пригодиться.

Не грантом единым…

– Работа по гранту РГНФ продолжится до 2010-го года, а что успела сделать группа исследователей СФУ в минувшем году?
– Студенты-архитекторы подготовили комплексный проект, в рамках которого сформировали источнико-документальную базу, провели анализ историографических, библиографических документов. В течение всего года группа активно работала в архивах не только Красноярска, но и Норильска. Мы систематизировали все собранное и определили вектор дополнительного поиска недостающего материала.
– Александр Васильевич, Вы – автор биографического словаря «Архитекторы Приенисейской Сибири» (конец XIX – начало XXI века). Получается, что проект, посвященный архитекторам ГУЛАГа, может дополнить это издание новыми именами и фактами?
– Вполне возможно. Кстати, словарь вышел в свет в 2005-ом году также благодаря финансовой поддержке РГНФ. По другому гранту указанного фонда мы выполнили работу по изучению Красноярского культурно-исторического музея-кладбища «Некрополь». А ещё студенты нашей кафедры «осваивают север» благодаря молодежным грантам СФУ и финансовой поддержке администраций северных территорий. Ребята выполняют графическую реконструкцию и виртуально воссоздают наиболее ценные из утраченных объектов.

Александр Васильевич Слабуха дарит биографический словарь «Архитекторы Приенисейской Сибири» архиепископу Антонию

Нынешняя летняя студенческая практика прошла в Игарке, и состоялась она благодаря поддержке администрации этого города, выделившей нам 270 тыс. руб. Сейчас идет переселение жителей, и в скором времени Игарка должна вообще исчезнуть. К сожалению, решение о ликвидации города было принято краевыми чиновниками без обследования его на предмет наличия культурного наследия.
Работая почти в экстремальных условиях, когда едва ли не каждый день в Игарке случались пожары, мы все-таки успели сделать многое. Какое же озарение испытала группа, когда был обнаружен объект архитектора с мировым именем – Ивана Ильича Леонидова!
Сохранились скупые сведения, что в начале 30-х годов И.И. Леонидов жил в Игарке и проектировал город. Мы предполагаем, что уникальное здание Игарского гидропорта построено в 1931 году именно по его проекту. Был период в истории, когда в этом городе многие объекты стали закрытыми для иностранцев. Однако для обслуживания заморских гостей специально возводились здания, отличные от других, рядовых построек. Одним из таких важных объектов был выполненный из дерева Торговый порт – образец конструктивизма, стиля, который перевернул мир в архитектуре. Сооружение выполнено в чистых геометрических формах, без излишеств. Главным шестигранным объёмом (радиорубка-диспетчерская высотой 15,5 метров) здание развёрнуто на юго-запад, по направлению к входящим в протоку гигантским морским судам. Это создаёт интересную, динамичную композицию в панораме и достойное архитектурное оформление главных речных и морских ворот Игарки – входа из широкого Енисея в естественную гавань города. Однако история, о которой я сейчас расскажу – трагична…

Аннушка уже пролила масло

«Мы со студентами закончили обмеры, описания, сфотографировали здание речпорта, и наш теплоход отчалил от дебаркадера Игарки, – вспоминает А.В. Слабуха. – Проплыли всего несколько часов, и ко мне на мобильный телефон приходит сообщение: «Речпорт горит!». Вспоминая этот день, я не могу сдержать эмоции, а уж про ребят и говорить нечего… Мы ведь, пока замеряли каждый наличник изнутри и снаружи, заходили во все помещения порта, чувствовали всеми фибрами души – объект живет временем 30-х годов, когда Игарка ещё была центром мировой жизни на приенисейском севере. Когда практиканты из СФУ работали на объекте, местные жители подходили и спрашивали, а что тут ценного? Потом студенты выступили по местному телевидению, рассказали о значимости своей работы. Мы как бы вернули порту имя. Дело в том, что в последнее время он никому не был нужен: Енисейское речное пароходство сняло здание со своего баланса. Когда мы уезжали, была посчитана смета на демонтаж объекта, и город выделил необходимые деньги. Предполагалось часть средств потратить на охрану до тех пор, пока гидропорт будет передан на баланс Игарки как составная часть будущего Музея освоения севера, наряду с Музеем вечной мерзлоты. И вдруг – такое несчастье, почти по Булгакову, мистика какая-то…

Историческое фото: студенты завершили обмеры здания речпорта Игарки – за несколько часов до пожара,
полностью уничтожившего здание!

– А можно ли восстановить сгоревшее здание?
– При желании всё можно, ведь наши студенты полностью выполнили историко-архитектурное исследование объекта и составили его паспорт. Скажу больше: ребята подготовили проект музея деревянного зодчества под открытым небом в Игарке. Во время нынешней студенческой практики они обмерили жилые дома разных типов и другие объекты, которые предлагалось свести со всего города в одно место – к Музею вечной мерзлоты.
Сейчас мы ведем переговоры с администрацией Туруханского района о выполнении рабочего проекта на эту тему. Если все получится, то в Игарке появится первый музей деревянного зодчества профессиональной архитектуры 20 века. Я надеюсь, что мы и от СФУ получим поддержку в этом вопросе.
«Игарская трагедия» не должна повториться. Сейчас проблема в том, что штатных инспекторов от краевого министерства культуры, которые бы следили на местах за уникальными объектами, – на весь огромный край всего-то не более десяти человек, и все они находятся в Красноярске.
На местах за памятниками следить некому! Россия может потерять национальную идентификацию, – лицо, которое отличает территорию нашей страны от всех остальных.
Тогда в угоду нависающей глобализации всё и везде будет одинаковым: города, улицы, дома. Понять и сохранить специфику своего города, края – вот на это и направлена наша работа со студентами и аспирантами.

Вера КИРИЧЕНКО

При краевом министерстве культуры возрожден общественный экспертный совет по охране объектов культурного наследия. Такое решение было принято в августе 2008 года, после встречи министра культуры Красноярского края Геннадия Рукши с председателем краевого отделения Всероссийского общества охраны памятников, кандидатом архитектуры, профессором СФУ Александром Слабухой. Выработана стратегия и тактика совместной работы по контролю, сохранению и выявлению памятников истории и культуры на территории Красноярского края.

Похожие материалы