Образ Нью-Йорка обычно складывается из поражающих воображение небоскрёбов, джазовой музыки, Центрального парка, статуи Свободы. Или его сравнивают с котлом, где переплавляются традиции совершенно разных стран и людей. Благодаря одним только ресторанам — китайским, тайским, марокканским, вьетнамским, русским и так далее – можно почувствовать, что не обязательно ездить по всему свету в поиске знакомства с новыми культурами. Достаточно посетить Нью-Йорк, где представлено абсолютно всё.

Но Нью-Йорк – это и кладезь современного искусства: практически на каждом шагу можно встретить произведение, выставленное на улице; метро украшено работами Р. Лихтенштейна, мэтра американского поп-арта, и Сола Ле Витта, мэтра концептуализма. В музеях практически отсутствуют полотна классических живописцев из европейской истории искусств, зато пространства заполнены инсталляциями, коллажами или представлениями художественных перформансов. Через призму современного искусства мне и удалось взглянуть на Нью-Йорк в начале марта 2010 года, когда город поистине превратился в столицу искусств.

Классика. Утренняя прогулка на Empire State Building

Поездка была совершена благодаря Фонду Artslink, который был создан во время холодной войны между Россией и Америкой, чтобы, несмотря на политические разногласия между государствами, люди этих стран всё-таки старались по-человечески понимать друг друга. Artslink занимается программами культурного обмена художниками, арт-менеджерами и журналистами. Вот в составе такой группы, куда входили куратор из Москвы, директор Пермского музея современного искусства, лидер ярославской группы культурных инициатив, питерская художница, менеджер института Про арте и я, преподаватель искусствоведения из СФУ, и была совершена поездка в США.

.
Челси. Стоящие рядом с деревьями камни – произведение Й. Бойса

В организации культурных институций в Америке и понимании возможностей искусства здесь имеется ряд поразительных отличий. В первую очередь, поражает тот факт, что культурные организации, в частности, музеи, совершенно не поддерживаются государством, а спонсируются исключительно частными лицами, как богатыми меценатами, так и простыми людьми, которые делают взносы на развитие музеев, за что получают от них ряд бонусов. Искусство же понимается как сила, способная влиять, изменять и преображать социальную сферу. Так, существуют практика джентрификации — облагораживания социально неблагополучных районов за счёт развития в них культурной инфраструктуры. Район Челси на Манхеттене считался непрестижным и неблагополучным до тех пор, пока там существовали сплошные фабрики. Чтобы изменить имидж и улучшить ситуацию в районе, было решено дёшево сдать в этом районе помещения частным художественным галереям. Теперь Челси превратился в место, где кипит художественная жизнь, там сосредоточено 700 (!) частных галерей (для сравнения в городе Красноярске — всего одна). Когда оказалось, что район Квинс страдает от того, что людям негде культурно провести свободное время, музей современного искусства (MoMa) открыл там свой филиал — P.S.1, который очень быстро приобрёл мировую известность.

Паблик арт-искусство (искусство в общественных пространствах) финансово поддерживается на уровне мэрии — один процент от строительства каждого дома необходимо отчислять на создание паблик арт-работы рядом с этим зданием. В результате украшается городское метро, рядом со зданием мэрии установлены вырезанные из железа силуэты знаменитых произведений из музейных коллекций («Мыслитель» О. Родена, картины Пикассо, «Шагающий человек» У. Боччони), создаются скульптуры, раскрашиваются дороги и дома города. Нам рассказали про интересный проект, который планируется реализовать в ближайшем будущем. В то время как у нас собираются вернуть памятники Сталину на улицы города, мэр Нью-Йорка, наоборот, издал указ убрать старые скульптуры с улиц, так как они морально устарели. Под этот указ попали и аллегорические статуи по сторонам Бруклинского моста, представляющие Бруклин и Манхеттен. Их решено было не убирать, а превратить во вращающийся рядом с мостом фонарь, чтобы обновить звучание этих скульптур. Интересно, что создание каждого произведения обсуждается с общественностью, которая может бурно отреагировать на художественное предложение. Например, когда было решено для украшения улиц Бронкса пригласить художника, живущего в Бруклине, общественность резко воспротивилась — мол, неужели не сыщется художника в самом Бронксе, лучше знающего ситуацию в районе? Сложно представить, чтобы подобное произошло, например, на Взлётке, которая отказала бы в украшении местного дворика художнику, живущему в Академгородке.

Небоскрёбы предписано строить в виде «многоэтажного торта», иначе они закрывают свет

Конечно, помимо привлекательных фактов можно заметить и достаточно сомнительные особенности организации сферы искусств в Нью-Йорке. Во-первых, очевидна предельно коммерческая основа арт-сферы: всё направлено на раскрутку молодых авторов до такого уровня, когда их работы станет модно и престижно закупать в музеи и частные коллекции. Легко проникнуться духом скептической иронии по поводу наигранной духовности искусства, которая сквозит в книгах Стюарта Хоума. Кроме того, когда мы оказались на одной из ярмарок современного искусства (она проходила на пароме Гудзонского причала), стало очевидно, что для молодых художников в Нью-Йорке не существует никаких ограничений — выставляй, что хочешь. В результате многие выставки превращаются в свалку чего попало — «а ля произведений искусства». У нас искусство традиционно окружено ореолом духовности и в большинстве своём по праву претендует на интеллектуальную рефлексию над эпохой и т.д. В этом смысле в России каждый художник чувствует некую ответственность за то, что он представляет в музее, галерее или где бы то ни было ещё.

Камни в Центральном парке. Похожи на красноярские Столбы?

В марте культурные институции в Нью-Йорке особенно активны; здесь проводится Armory show – крупнейшая после Лондонской ярмарка искусств в мире, куда съезжаются частные галереи со всего света, чтобы представить своих лучших авторов и продать их работы олигархам, коллекционерам и музеям. Масштаб ярмарки поразительный — по площади сопоставим с тремя красноярскими «Планетами», где каждая галерея занимает небольшой отсек. Уловить какие-либо тенденции в искусстве, разобраться в том, что действительно красиво и представляет истинную ценность, без специальной тренировки просто невозможно. Здесь есть чем заняться искусствоведу: попытаться на свалке искусства найти настоящие жемчужины.

Параллельно с ярмаркой в Нью-Йорке работала знаменитая биеннале американского искусства в музее Уитни. Она называлась «2010» и была посвящена, как следует из названия, рефлексии над событиями двух прошедших лет (биеннале проходит раз в два года). Просмотр выставки позволил понять, что американцы очень эмоционально переживают военную политику своего государства, так как несколько работ было посвящено документальным снимкам последствий военных действий в Ираке. Например, серия, где искалеченный инвалид войны в Ираке женится на своей молодой и красивой невесте, которая долго его ждала, но не долго вытерпела такую семейную жизнь: они развелись. Если для России и Европы традиционное реалистическое искусство превратилось в академическую традицию, которую навсегда законсервировали в художественном образовании, то, вероятно, для американцев в такую «вечную» традицию искусства превратилась абстрактная живопись, которой до сих пор подражают многие художники. Также можно было заметить, что реди-мейды (бытовые предметы, которые выставляются как художественно-значимые) Марселя Дюшана продолжают быть: в залах можно было встретить барные столики, диваны, машины и другие объекты.

Музей Соломона Гуггенхайма

Конечно, никакой рассказ о современном искусстве в Нью-Йорке не будет полным без упоминания музея Гуггенхайма, в котором, как и в Красноярске, сейчас проходит выставка картин Казимира Малевича – правда, пяти, а не одной. Когда Фрэнк Ллойд Райт создал уникальное музейное здание, он даже не подозревал, что обрекает музей на то, что ни одно произведение, выставленное там, никогда не сможет сравниться по качеству с самим зданием. В результате этого любой художник с мировым именем, представляя свои работы в Гуггенхайме, в первую очередь стремится создать единое целое из своих работ и архитектуры здания. Так, всемирно известный скульптор Аниш Капур представил в музее свою инсталляцию «Память» — огромный железный объект, напоминающий увеличенный снаряд бомбы или дирижабль, который намеренно зажат в выставочном пространстве до такой степени, что увидеть его полностью просто невозможно, как, наверное, нельзя и охватить все тайники человеческой памяти.

Наиболее богатая коллекция модернистов (П. Пикассо, Дж. Поллок, А. Руссо, А. Матисс, М. Дюшан и др.), конечно, сосредоточена в MoMa — музее современного искусства, где у нашей группы состоялась интереснейшая встреча с работниками музея. Они рассказали, что в их музее продумано всё, вплоть до сушилок для рук (многие фирмы боролись за то, чтобы именно их сушилки были использованы здесь, и, конечно, в итоге американцы выбрали экологически чистые сушилки). Несмотря на то, что музею поступают очень дорогие предложения от различных рекламных фирм с просьбой разместить в музее рекламу, им отказывают, объясняя отказ тем, что посетители музея – это интеллектуальная публика, и навязчивая реклама вызовет лишь обратный эффект. В MoMe в нынешнем марте можно было посмотреть и выставку автомобильного дизайна, и фантазийные скульптуры, и мультики Тима Бартона (приурочено к выходу «Алисы в стране чудес»), и уникальную ретроспективную выставку звезды перформативного искусства Марины Абрамович. Последняя известна тем, что в своих перформансах проверяет пределы человеческих возможностей: предлагает посетителям совершить с самой собой всё, что угодно, выставляя стол с различными предметами — книгой, ножом и даже пистолетом. Художница стояла по несколько суток под стрелой натянутого лука; омывала скелеты людей, погибших в югославской войне, затрагивая самые сокровенные чувства зрителей... На сегодня её перформансы стали значительно более сдержанными: до конца мая автор будет сидеть посреди сценической площадки за столом, куда к ней может подсесть любой зритель — помолчать, подумать, зачем он вообще пришёл участвовать в этой игре.

А самым значимым событием, на мой взгляд, стала выставка работ южноафриканского художника Уильяма Кентриджа, который ещё и представил в музее собственный перформанс «Я не я, и лошадь не моя». Перформанс назывался именно по-русски, так как был посвящён повести Николая Гоголя «Нос». Кстати, в Метрополитен в это время шла опера «Нос» Д. Шостаковича с декорациями того же У. Кентриджа. Так что получилась отчасти неделя русской культуры в Нью-Йорке.

Хочется упомянуть ещё одно поразительное место презентации современного искусства –Фонд DIA, музей которого находится в полутора часах езды от Нью-Йорка вдоль Гудзона (напоминает в некоторой степени путешествие на электричке от Красноярска до Дивногорска) и предназначен для коллекционирования крупных инсталляций. Например, для произведений Дж. Чемберлена, который сминал машины, превращая их в картины. Примерно один квадратный километр отведён для экспонирования… ниток, висящих в воздухе — работа Ф. Сандбека. Фонд занимается сохранением крупных инсталляций на всей территории Америки — так, именно благодаря этому фонду до сих пор в штате Юта на Большом солёном озере сохранился шедевр лэнд-арта — «Спиралевидная дамба» Р. Смитсона; а в Сохо вот уже 20 лет демонстрируется «Земляная комната» Уолтера де Марии (приличная квартира, засыпанная землёй на метровую высоту).

…Критиковать неизбирательное отношение к искусству американцев, конечно, можно. Но нельзя не позавидовать отводимым здесь для искусства пространствам, трепетному хранению любой мелочи, дерзнувшей вывести человека за пределы обыденного!