Окончил в 1959 году Московский физтех, аэромеханический факультет (поступил в 1953, т.е. учились в МФТИ 6 лет).

— Когда заканчивал школу — умер Сталин. Это было очень сильное потрясение. А когда сдавал вступительные экзамены в июле — расстреляли Берию, что осело в памяти, хотя не очень-то переживали. Если продолжить политическую линию, то следующим сильным потрясением был, конечно, ХХ съезд партии, когда развенчали культ личности. 1956 год, третий курс. Для большинства людей эта информация была неожиданной, ошеломляющей (основной массы населения репрессии ведь не коснулись) и вместе с тем — раскрепощающей. А рядом с этим — другое событие, которое уж точно вдохновляло: 4 октября 1957 года, когда был запущен первый спутник. Это вызвало всеобщее ликование. Ведь чувство патриотизма в те годы было у нас на первом месте. Мы только что пережили войну, нищету, восстановительный период — и тем не менее оказались первыми, обошли американцев. Особенно у нас в институте это понимали, потому что непосредственно готовили специалистов в оборонную промышленность.

Другая сторона студенческих впечатлений — преподаватели, ученые, которые у нас работали. Физтех был открыт в 1946 году, сразу после войны. Здесь были собраны лучшие силы страны. Еще студентом мне довелось общаться с П. Л. Капицей, Л. Д. Ландау, М. А. Лаврентьевым, который потом возглавил Сибирское отделение академии наук. Совершенно легендарным человеком был С. А. Христианович, который в 24 года стал дважды доктором наук (физико-математических и технических), а в 34 — академиком, имел 6 орденов Ленина, а сам был из беспризорников.

Мы невероятно много учились. Когда я впоследствии был деканом и ректором и слышал жалобы студентов и преподавателей на загруженность, то отвечал: «Да вы бездельники!» У нас на первом курсе нагрузка была — 60 часов в неделю (сейчас у студентов — около 30) плюс масса домашних заданий. Конечно, это приводило к тому (и это тоже особенность физтеха), что после первого курса отсеивалось 40% студентов, на второй курс объявлялся донабор из других вузов.
Причем учились у нас, в основном, медалисты. В те годы медалисты во все вузы поступали без экзаменов, а я при поступлении в физтех, как медалист, сдавал 5 экзаменов: три по математике и два по физике. И вот тем не менее даже такие школьники, привыкшие учиться, не выдерживали. Это было как специальное испытание на физическую и психологическую выносливость. У нас был замечательный декан Н. Н. Моисеев; он воевал в полку «Нормандия-Неман», в физтех был приглашен из Воронежского университета как очень талантливый молодой доктор наук, потом, действительно, стал академиком, выдающимся математиком. Так вот, курсе на третьем, мы (те, кто выжил) спросили его — зачем на первом курсе нас так прессовали? Он ответил: «Вы куда собрались, в науку? А наука очень суровая штука». То есть мы должны были еще на первом курсе доказать, что способны выдержать напряженный режим работы. Зато на 5-6 курсах у нас вообще не было никаких занятий, лекции нам уже никто не читал, мы работали, как научные сотрудники, над дипломами.