По служебной надобности ему часто приходится летать. Только в самолёте, вдали от земной суеты, можно расслабиться, почитать нетехническую литературу. В школьные годы он увлекался фантастикой: Герберт Уэллс, Александр Беляев, Иван Ефремов, а сегодня рука в который раз тянется перелистать автобиографическое — Ли Якокка «Карьера менеджера».

— Я бы и всем нашим студентам рекомендовал. Воспринимаешь на одном дыхании, как детектив, — говорит Николай Николаевич ДОВЖЕНКО, проректор-директор Института нефти и газа СФУ, профессор.

Радиолюбительское прошлое

— Николай Николаевич, вам, подобно Ли Якокке, приходилось переживать состояние, когда судьба сбрасывает с вершины Эвереста?
— У меня всё складывалось более-менее удачно. Мы жили в северном Казахстане, куда отец перевёз семью с Кубани — покорять целину. В младших классах я занимался в музыкальной школе по классу баяна, а в старших — увлёкся радиотехникой: собирал приёмники. У меня была любительская радиостанция и собственный позывной для связи по СССР и за рубежом (на что тогда требовалось специальное разрешение). К слову, в конце 60-х в Казахстане ещё не было телевидения.

После десятого класса, долго не раздумывая, поехал вслед за сверстниками поступать на радиотехнический факультет Красноярского политехнического института, но… не прошёл по конкурсу. В те годы именно радиотехника была наиболее популярна у молодёжи. Что было делать? Я отправился в Институт цветных металлов, но здесь результаты экзаменов в другой институт мне не зачли, я успешно сдал всё заново и был зачислен на механико-технологический факультет. Получил специальность «Инженер-металлург», остался на кафедре обработки металлов давлением ассистентом. Но интересно, что позже я некоторые идеи из радиотехники перенёс в металлургию, например, вопросы, связанные с прогнозированием работы технических объектов, которые позволяют повысить точность изделий. Так радиотехника переплелась с металлургией.

Ода стройотряду

— Студенческие годы — самое счастливое, бурное время…

— В студенчестве я руководил комсомольской организацией механико-технологического факультета и считаю, что работа в комсомоле, а позднее и в партии многое дала с точки зрения коммуникации, организационных навыков. Помню, в то время все студенты обязаны были проходить общественно-политическую практику. Каждый имел определённые поручения, и за их исполнением серьёзно следили, результаты работы обсуждали в группе и решали: ставить зачёт, или человек не справился. У меня до сих пор хранятся и комсомольский, и партийный билет…

— Вы говорите об ушедшем с сожалением?

— Нельзя сбрасывать со счетов всё хорошее в прошлом. Согласен, сейчас должны быть какие-то иные формы, но почему бы не развивать организацию студенческого самоуправления? Мы скромно как-то это делаем… Сейчас, как и в пору моей юности, завоёвывают всё большую популярность студенческие стройотряды, и это здорово!

Я несколько лет возглавлял стройотряд. Мы строили элеватор в районе Красноярского моря, в Норильске возводили топливохранилище, работали на строительстве шёлкового комбината и на заводе Сибтяжмаш. Это была хорошая школа жизни.

Путёвка в науку

— А специализация — обработка металлов давлением — когда вам пригодилась?

— Мы свои научные работы начинали вести с КрАЗом, и моя кандидатская рождалась именно в его горячих цехах. Я поступил в заочную аспирантуру в Уральский политехнический институт, где научная школа Вадима Леонидовича Колмогорова в области обработки металлов давлением была известна в России и за рубежом. Под руководством профессора В.Н. Трубина успешно защитил кандидатскую диссертацию.

Некоторые родившиеся в то время технологии, защищённые авторскими свидетельствами и патентами, до сих пор востребованы. Например, система проектирования и изготовления инструмента для прессования профилей. В те годы выдавали медаль за первое внедрённое изобретение, и как раз на КрАЗе я такую награду получил. Теперь в «копилке» — более 30 изобретений.

Позже творческий коллектив под моим руководством широко занимался разработками, связанными с вольфрамом. Мы сотрудничали с Новосибирским электровакуумным заводом, с Узбекским комбинатом жаропрочных и тугоплавких металлов, с Томским, Уфимским, Саранским электроламповыми заводами (выпускали вольфрамовые нити для ламп накаливания).

— Вы возглавляете научную школу «Литейное производство. Обработка металлов давлением», которая в последние годы активно сотрудничала с заводом «Красцветмет» и получила солидный грант…

— В составе школы 47 человек, из них два доктора наук — это мои ученики: Сергей Борисович Сидельников и Сергей Владимирович Беляев. Также у нас в коллективе девять кандидатов наук. Грант более 100 млн рублей выиграл РУСАЛ под наш научный коллектив. Деньги пойдут на создание высокотехнологичного производства — новых электротехнических сплавов на алюминиевой основе. В 2012 году мы уже должны запустить опытный участок по производству электротехнической проволоки нового поколения. Она отличается повышенной прочностью, теплостойкостью, что особенно важно для работы в авиации и на буровых платформах. Пока в России такую проволоку не производит ни одно предприятие. Эта уникальная технология имеет компактное оборудование и низкую энергоёмкость.

Нашу научную школу хорошо знают не только в России, но и в Германии, Польше, Китае. Важно не зацикливаться на чём-то одном, уметь быстро переключаться на другие темы. К примеру, когда во время перестройки канули в небытие электровакуумные заводы по всей стране (рынок заполонили китайские лампы накаливания) — мы стали заниматься драгоценными металлами.

Вот — новый поворот

— Николай Николаевич, как получилось, что металлургию вы вдруг поменяли на нефть?

— Предложение ректора СФУ Е.А. ВАГАНОВА возглавить Институт нефти и газа стало для меня ещё одной ступенькой к обновлению. Впрочем, состояние привычное, если вспомнить, что самым первым проректором в СФУ назначили меня. Пришлось заниматься материально-техническим обеспечением учебного и научного процессов университета, инновационной деятельностью. А знаете, такой темп жизни — допинг!

Одним из базовых направлений в обработке металлов давлением является механика сплошных сред — универсальная наука, которая изучает перемещение, движение, деформацию твёрдых и жидких материалов. Поэтому для меня нефтегазовое направление не стало «котом в мешке». Кроме того, за последние два года я прочитал море литературы по данной теме. Чтобы запроектировать новый институт, оснастить его, пришлось объехать несколько ведущих университетов и научных центров США, Франции. Когда мы проектировали институт, то заложили сюда самое новейшее научно-исследовательское оборудование, технологии.

— Что скажете о перспективах нефтегазового направления в СФУ?

— В России был объявлен конкурс на приём предложений по так называемым технологическим платформам (прогнозирование на 20 лет и далее). И мы приняли участие в формировании трёх таких платформ. Первая — по катализаторам для нефтепереработки, нефтехимии; там задействованы все ведущие научно-исследовательские институты РАН, в том числе и наш новосибирский партнёр — Институт катализа СО РАН им. Г.К. Борескова. В этой платформе упор делается на нефтепереработку и нефтехимию, которая в России недостаточно развита.

Вторую технологическую платформу мы развиваем совместно с Российским государственным университетом нефти и газа им. И.М. Губкина — это сервисы для нефтегазовой отрасли (сегодня большинство сервисов выполняют зарубежные компании). Третья платформа связана с повышением, оптимизацией нефтедобычи — её мы выстраиваем вместе с Тюменским и другими нефтегазовыми университетами.

Мир меняется, мы живём в определённом временном лаге, и сколько бы голосов ни раздавалось в поддержку возобновляемых источников энергии, — на ближайшие 50-60 лет мы будем вырабатывать те энергоносители, которые сегодня востребованы. Уклон пойдёт в нефтехимию, потому что для химии источником должно служить углеводородное сырьё.

У нашего института серь-ёзные партнёры: Роснефть, Газпром, ведущие компании России. Сейчас готовим соглашение с крупнейшей французской компанией «Тоталь», дружим с мировыми нефтегазовыми университетами. Только что из Франции вернулись наши студенты.

Смелость города берёт…

— Вы пережили смену идеологий, общественного строя в стране — когда чувствовали себя наиболее комфортно?

— В нынешнее время. Когда в СССР по инициативе комсомола стали создаваться центры научно-технического творчества молодёжи (НТТМ), — появился стимул идти в науку, изобретать и получать достойную оплату за свои труды. Но сейчас работать ещё интереснее. Никто не мешает взяться за новое дело — была бы смелость…

Кстати, сейчас затеваем новый проект по созданию крупного регионального учебно-технологического центра в Сосновоборске, где будем на новых принципах вести практическое и ситуационное обучение. Допустим, сегодня в нефтегазовой отрасли существует разрыв между научными разработками и потребностями предприятия. Все хотят купить технологию, которая проверена на каком-то прототипе. Но установок, которые являются прототипами производств (их по-разному называют: технологические стенды, пилотные установки), сегодня в России нет. Вполне вероятно, что нам удастся их создать в Сосновоборске, на пустующих площадях, где подведены все коммуникации.

Планируются четыре блока в составе полигона: учебно-ситуационный, комплекс пилотных установок, выставочный и, наконец, на площади 12 га разместятся малые инновационные предприятия (технопарк). Идею должны поддержать крупные нефтегазовые компании, ведь им нужен квалифицированный персонал.

— Как-то совсем неюбилейно складывается разговор — всё о работе, о новых проектах. А ведь вам в декабре исполняется 60…

—…И могу сказать, что не чувствую этого возраста, хотя я уже дедушка, самому любимому человечку — внучке — три годика. Жаль, что забросил борьбу, когда-то по молодости имел неплохие результаты по самбо. Теперь в выходные иногда хожу на Столбы, в лес — на лыжах, а летом на машине отправляемся всей семьёй на Шира — там простор, а у меня степь — в крови!