Культурологи Гуманитарного института СФУ привезли из летних этнографических экспедиций не только массу научных наблюдений, но и знакомство с профессором Брайаном ДОНАХИО, которого декан факультета искусствоведения и культурологии Н.П. КОПЦЕВА пригласила прочитать в СФУ лекции по социальной антропологии.

Б.Донахио и Н.П. Копцева со студентами

Неисповедимы траектории карьеры зарубежного учёного! Первое своё образование по английской литературе Брайан получил в США в университете Блумингтона, штат Индиана. Профессию литературоведа Брайан выбрал, вдохновившись романом «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского. Магистерскую диссертацию посвятил исследованию творчества С. Колдриджа. После окончания университета некоторое время проработал преподавателем английского в Стамбуле. И только в аспирантуре началась его карьера социального антрополога, исследователя коренных малочисленных народов. Донахио работал в Швеции в качестве старшего научного сотрудника проекта «Динамика землепользования и этничность в циркумполярном регионе», затем 7 лет — в Институте социальной антропологии имени Макса Планка (г. Халле, Германия), а в прошлом году резко изменил свою жизнь и переехал жить и работать в Кызыл.

— Брайан, как вы оказались в Тыве?

— Моя жена — тувинка, родом из Кызыла. И у меня уже довольно длительные отношения с Тывой — около 14 лет. 10 лет назад я купил там квартиру, и с тех пор мы с женой обсуждали возможность моего переезда в Кызыл на постоянное местожительство. Потому что я всегда был в большей мере заинтересован в том, чтобы делать практические исследования, нежели заниматься академической теоретической наукой. Здесь есть такая возможность. Плюс я работаю как редактор-фрилансер научных статей.

— Вам нравится жить в России?

— Вполне. У меня хорошие отношения с семьёй моей жены, несколько друзей. Пожалуй, единственное, что доставляет некоторые сложности, — условия жизни; инфраструктура в Кызыле не слишком высокого уровня. Например, нет таких приятных ресторанов, как здесь, в Красноярске. Но, я думаю, просто нужно время, чтобы экономическая ситуация улучшилась. Чувствую я себя вполне комфортно, особенно в общении с людьми. Я говорю на тувинском языке, причём гораздо лучше, чем на русском.

— В Красноярске имеет место стереотип, что в Тыве не слишком любят русских, есть некая национальная напряжённость. Ощущали ли вы что-то подобное по отношению к себе?

— Когда люди в Тыве понимают, что я говорю по-тувински, они очень открыто общаются со мной, поэтому я не чувствую никакого напряжения в общении. Мне также кажется, что информация о напряжённости между русскими и тувинцами слишком преувеличена.

Наверное, были какие-то проблемы в начале 1990-х. Может, некоторые проблемы остались и сейчас, и связано это, прежде всего, с тем, что в Тыве русские — меньшинство, но в его руках сосредоточилось большое количество экономических ресурсов. Тувинцы хотели бы разделять данные полномочия.

— Какие практические исследования вы проводите в Тыве?

— В своей диссертации я изучал кочевые народы («оленьи народы») Южной Сибири — это тожу, тувинцы-тоджинцы и тофалары. Я их сравнивал (например, различия в отношении к использованию ресурсов земли) и изучал, как они пытаются выжить после краха социализма, после коллапса той системы, от которой зависели.

— Как вы заинтересовались этой темой?

— Долгая история. Над своей диссертацией я работал по гранту «Постсоветские исследования». Четыре года после университета я работал учителем в Стамбуле, знал турецкий язык и поэтому хотел работать с тюркскими группами народов бывшего Советского Союза. Мой руководитель — профессор из Индии — предлагал мне Узбекистан. Но было очень много людей, которые хотели там работать. А я хотел заниматься чем-то особенным. И тогда профессор из Блумингтона, где я учился, Роман ЗЛОТАН, географ, который писал свою диссертацию по России и работал в Тыве в 1961 г., рассказал про Тыву. Интересное место, тюркскоговорящий народ, бывший Советский Союз — всё совпало. Тогда я не мог читать ни по-русски, ни по-тувински, поэтому всё, что я нашёл в англоязычной литературе, это: «Тува — эпицентр сохранившегося сибирского шаманизма». А второе — про крайний национализм тувинцев, что Тыва желает отсоединиться от Российской Федерации. Я даже находил статьи под заголовками: «Тыва — будущая Чечня». Я решил, что это действительно интересно — политически и этнографически. Написал статью на конференцию на основе всех тех материалов, которые нашёл про Тыву. Статья вызвала огромный интерес, получила первый приз на конференции, её захотели опубликовать. Но я никогда не был в Тыве, все мои рассуждения были чисто теоретическими, основанными на литературе. Я не стал публиковать статью, а поехал в Тыву и обнаружил, во-первых, что шаманизм — совсем не самая важная часть повседневной жизни людей. Во-вторых, что никто вообще не говорит про отделение от России. На этом моя тема исчерпалась. Но мне посоветовали съездить в тоджинский район, где живут «оленьи люди». Я заинтересовался. Так и получилась моя диссертация.

— Переехав в Тыву, вы не изучали шаманизм — довольно популярная тема?

— Нет. Этим интересуется большое количество других учёных. Единственное, что я узнал в общении с некоторыми шаманами: шаманизм — некорректный термин, так как ставит шамана в центр духовных отношений, но шаман вообще не является ключевым звеном в этой религии. Многие люди имеют собственные отношения с духами. Шаман необходим только в особенных случаях — например, когда кто-то умирает, болеет и др.

— Ваше самое интересное открытие об «оленьих народах»?

— Самое интересное открывается в сравнении этих народов. Я изучал четыре группы: тувинцы-тоджинцы, которые живут в тоджинском районе в Тыве; тофалары — на юге Иркутской области, прямо на границе с тоджинцами; сойоты в Бурятии и духа в северо-западной Монголии. Все они живут на пограничных территориях. С моей точки зрения, их можно объединять в одну этнокультурную группу, но геополитически они разделены на отдельные административные районы. Для меня самым интересным было то, как вместе с геополитическими изменениями изменились эти группы, которые были практически одинаковыми три сотни лет назад: одинаковый язык, одинаковые экономические отношения, основанные, преимущественно, на оленях, свободное перемещение по территории друг друга, одинаковая культура семейных отношений. Тувинцы-тоджинцы до сих пор занимаются оленями, говорят на своём языке. Духа также сохранили оленеводческую практику и язык. Тофу практически полностью утратили собственный язык, сойоты утратили и язык, и оленеводческие практики. И у всех разное отношение к фундаментальным вещам. Например, к собственности. Так, тофу очень ревностно относятся к своей собственности, потому что их владения крайне ограничены, и необходимо заботиться о каждой маленькой части той территории, где они должны выживать. Тожу, наоборот, очень легко относятся к собственным владениям: кто хочет может прийти, кто хочет может уйти, неважно.

— И последнее. Заметили ли вы какие-либо различия в образовательной системе в Америке и в России?

— В американской системе после окончания вуза студент обязан уехать на практику в другую страну, обязательно в одиночестве, не менее чем на год. Мне кажется, это полезная практика.