Жизнь, распахнутая настежь

В начале августа этого года ушёл из жизни Карл Каримбаевич ДЖАНСЕИТОВ, канд. физ.-мат. наук, профессор СФУ. Он был в числе тех, кто стоял у истоков Красноярского госуниверситета (поначалу — филиала НГУ), у него учились почти все математики, которые окончили наш вуз, а также физики, биологи... Кроме непосредственно преподавания, он организовал секцию альпинистов, чем сдружил и преподавателей, и студентов, создавал «особый дух» университета первых лет.

Вот что вспоминают о нём коллеги, бывшие его студенты и друзья.

Виталий Анатольевич СТЕПАНЕНКО, к.ф.-м.н., доцент кафедры высшей математики СФУ

«Нас, студентов, он поначалу удивил и немного насторожил. Не надо забывать, что он вырос в атмосфере казахских жузов (папа у него казах, а мама татарка). Несмотря на то, что у него за плечами был МГУ и аспирантура, и жил он всё время в русскоязычной среде, из него время от времени что-то этакое прорывалось… От Карла веяло степью, свободой, размахом. Это выражалось в жестах, в том, как он очки протирал, как время от времени сердился…

Его отец назвал сына в честь Карла МАРКСА, а кумиром самого Карла был несгибаемый революционер ДЗЕРЖИНСКИЙ. Ещё молодым, на лацкане пиджака он носил значок с изображением «железного Феликса». Когда началась перестройка, и бывших кумиров стали охаивать, Карл прикрепил значок на внутренней стороне лацкана. Никто не видел, но самые близкие друзья знали, что Дзержинский с ним, около сердца. И старался он по жизни походить на Феликса, хотя формально никогда коммунистом не был.

Выучка у Карла Каримбаевича после Москвы была замечательная, и он вёл в первое время 7-8 математических дисциплин, пусть не во всех был асом. Допустим, он не был «аналитиком», но, тем не менее, читал «математический анализ», причём по довольно редким учебникам. Он преподавал геометрию по П.К. РАШЕВСКОМУ, семинар которого посещал, и немного обижался, что великий Рашевский поставил ему «4», хотя Карл считал, что знал на «5». Он читал курсы алгебры, теории групп, теории автоматов (по Джону фон НЕЙМАНУ, Нобелевскому лауреату). Также он преподавал теорию вероятности, матстатистику, обработку данных, теорию рекурсивных функций. Это многообразие было вынужденным — отцы-основатели КГУ не желали привлекать учёных из пединститута. Сказано было так: если это университет (хоть и начинающий), то преподавать должны учёные, а не педагоги и методисты. Карл закончил аспирантуру МГУ по алгебре. Имел замечательные публикации, отмеченные в докладах Академии наук. Он ещё тогда мог спокойно защитить кандидатскую диссертацию, но не стал, потому что где-то прочитал статью Неймана про теорию клеточных автоматов и… резко повернул на 180 градусов, увлёкся кибернетикой и идеей создания мыслящих машин…

Потом Карл Каримбаевич всерьёз «заболел» биологией. Начал статьи писать, ездить на международные конференции. Но биологи его всерьёз не воспринимали, говорили, дескать, что его слушать — он красные кровяные тельца от белых не отличит. И математики на нём крест поставили, мол, биологией же вроде занимается… Тогда Карл (он же КАРЛ!), имея гигантскую нагрузку преподавателя, параллельно поступил в университет на биофизику и наряду с другими студентами на лекции ходил, лабораторные работы делал. Он так заразил опытами с кровью своего ученика Леонида МЕДВЕДЕВА, что тот написал кандидатскую, а потом и докторскую по этой теме (сейчас биофизик, доктор биологических наук Леонид Нестерович Медведев — автор более 70 работ. Основная направленность: биохимия крови; физиология и биохимия адаптации к холоду и гипоксии и др. — прим. автора).

Теперь уже, когда Карл ехал на конференцию по биологии, он представлялся сообществу как биофизик. Темы, которыми он занимался, всегда были на острие науки. В частности, он изучал страшный ураган, который получил у перуанских рыбаков нежное имя Эль-Ниньо («Младенец»), ставший сильнейшим «возмутителем» климата.

На протяжении 6 лет Карл преподавал в Алжире и для этого специально выучил французский язык. Там он впервые начал водить автомобиль, причём не абы какой, а Citroen-DS с уникальной гидропневматической подвеской, почти такой, как у президента Франции. Эта машина революционной конструкции сама приподнимала себя на колёсах — Карл этим автомобилем очень гордился.

Джансеитов фактически с нуля основал секцию альпинизма в КГУ. Сам он, когда учился в МГУ, занимался фехтованием и одновременно посещал секцию спелеологов и альпинистов. Учил нас узлы вязать и в горы правильно ходить. Потом он завёл моду не только летом на Столбах бывать, но и зимой, в морозы. Мы вступили во всесоюзную федерацию альпинизма и скалолазания, ребята наши совершали восхождения на Эльбрус и вершины Памира, становились «снежными барсами». Это была хорошая школа жизни. В этой связи вспоминается недавний случай: в январе нынешнего года затонул итальянский лайнер «Costa Concordia», на борту которого был ученик Джансеитова Александр ХОРОШИХ (они с супругой совершали круиз по Средиземному морю). Шура одно время работал спасателем, сейчас живёт в Питере; так вот он не растерялся, пытался помочь детям и женщинам (об этом сообщали российские СМИ — прим. автора).

«Университетские» сплавы на плотах по Мане тоже от Карла пошли. И не зря его звали работягой. Плоты рубить — трудоёмкая работа, а он, если брался за топор, то рубил до изнеможения... Люди менялись, а он без перерыва стёсывал бревна, лаги делал, пазы…

Однажды на Столбах он меня от увечья уберёг. Я неосторожно на мох наступил, заскользил и от страха, что сорвусь, даже вскрикнул, а Карл меня схватил, и на всю жизнь я запомнил его железную руку. Однако при всей его железистости (обручами в себе — и наружу ничего) он внутри ранимый был, мне кажется…».

Вячеслав Михайлович ТРУТНЕВ, к.ф.-м.н., доцент кафедры теории функций СФУ, кандидат в мастера спорта по альпинизму

«Зимой 1965 года Карл Каримбаевич организовал грандиозный пеший переход. В то время как раз заканчивалось строительство железной дороги Абакан-Тайшет, и в суровых условиях, в тридцатиградусный мороз, отряд под его руководством (я был в составе группы), где пешком, где на перекладных, проделал путь вдоль строящейся магистрали. Со временем мы стали понимать, что этот человек никогда не предаст. Люди, с которыми он начинал, всю жизнь потом были связаны с ним, с преподавательской и научной деятельностью, со спортом. Такая у него стезя — пройти с теми, с кем начинал, до конца. Он оптимист и последние три года, будучи уже парализованным, всё же надеялся выздороветь».

Галина Романовна БАЛУЕВА — бывший директор Красноярского филиала Новосибирского университета

«Это был человек, страшно увлечённый жизнью, бессребреник. Время было трудное, голодное, и он, всего лишь старший преподаватель, часто делился с ребятами последним: и деньги давал, и вещи покупал. У него на квартире постоянно жили студенты и молодые преподаватели. Почему так поздно стал кандидатом наук? Это был человек увлекающийся, широкого диапазона. Он пытался объять науку в широком объёме, а не в каких-то конкретных прорывных направлениях. И это распыление, конечно, его отвлекало. Однако по содержанию его лекции были очень глубокими, потому что в них присутствовал взгляд математика на проблемы биофизики — это всегда в некоторой степени омолаживает курс».

Август Карлович ЦИХ, доктор ф.-м. наук, профессор, заведующий кафедрой теории функций СФУ

«На третьем курсе Карл Каримбаевич вёл у нас предмет «Алгоритмы и рекурсивные функции». Он подкупал своей увлечённостью, романтикой и, может быть, в ущерб программе, вводил в лекции последние достижения науки. Спустя годы у Джансеитова училась моя дочь, и я наблюдал, как увлечённо она готовится по его лекциям. Она была в восторге от его стиля.

В начале 90-х годов, когда я решил написать книгу «Введение в специальность математика», обратился к Карлу и понял, что он один из лучших собеседников по этой теме. У него своя специфическая точка зрения на роль прикладной математики, потому что он по образованию ещё и биолог. Джансеитов понимал, что традиционные математические методы дают пробуксовку применительно к биологии, т.е. эти методы в основном были рассчитаны на физику — вплоть до конца XX века. Он призывал больше делать упор не на функциональную математику, которая изучала, как правило, количественные закономерности, а на реляционные закономерности или отношения между объектами. Те беседы произвели на меня неизгладимое впечатление. Таких людей мало.

А ещё он был патриотом, причём не «малой родины» — не Казахстана, не Красноярска, не Москвы, а патриотом Советского Союза, России, и при этом патриотом маленького подразделения — математического факультета. Когда факультету грозила какая-то опасность, все сплачивались вокруг Джансеитова — он выступал масштабно, очень по делу. Никогда не бил лежачего. Это подкупает… Человек имел чёткую картину мира.

За три недели до смерти я навещал его в хосписе, мы говорили о науке, об Олимпиаде. Мне хотелось его как-то отвлечь от грустных мыслей…».

Анатолий Васильевич СОРОКИН, к.ф.-м.н., профессор, СибГАУ им. М.Ф. Решетнёва

«Грань «преподаватель–студент» мы не чувствовали, и это заслуга Джансеитова. Он приехал из МГУ с интересными идеями в области кибернетики, организовал кружок, вёл семинар по теории клеточных автоматов. Большую роль сыграл в научной судьбе многих нынешних красноярских учёных. Увлекающийся, энергичный, бескомпромиссный, он часто студентам ставил «двойки», но заслуженно, мы это принимали. Кстати, он очень тонко чувствовал истинность отношений; если фальшь была в человеке — сразу понимал и больше с ним не общался».

Сергей Иванович АХМАРОВ, к.ф.-м.н., доцент

«Жизнь пересекла Карла с академиком РАН, известным математиком Игорем Ростиславовичем ШАФАРЕВИЧЕМ. Именно тот рекомендовал Карла в аспирантуру МГУ. Второй знаковый момент — знакомство Джансеитова с академиком Владимиром Игоревичем АРНОЛЬДОМ — величайшим математиком XX века. Они вместе работали в юношеской математической школе при МГУ. Карл рассказывал, как однажды Арнольд заглянул к нему на лекцию и дал полный разгон, после чего пригласил проштрафившегося Джансеитова на свою лекцию. Карл нанёс ответный визит. Арнольд оказался не в форме, после лекции они вышли в коридор, и будущий академик, весь в меловой пыли, говорит: «Вот, Карл, я тебе показал, как не надо читать лекцию!».

В последнее время Карл очень радовался тому, что профессор кафедры общего языкознания и риторики СФУ, доктор филологических наук Александр Петрович СКОВОРОДНИКОВ пригласил его разработать программу и читать новый курс «Системный подход к изучению коммуникативных возможностей русского языка». Карл очень гордился тем, что может прикладывать математику к чисто гуманитарным вещам.

О чём он думал в последние дни? Очень боялся, что забудут его, никто не вспомнит, но я его утешал: «Ну как же тебя могут забыть? Ты же у колыбели математического факультета стоял…».

Вера КИРИЧЕНКО

Похожие материалы