«Тут был однако цвет столицы …»

27 марта — Всемирный День театра

Не так давно по ТВ прошёл сюжет об очередных гастролях «Коляды-театра» в Париже. Русские демонстрировали своё понимание «Гамлета». Возможно, искушённому европейскому зрителю было забавно посмотреть на азиатскую дичь: Гамлет в чём мать родила, Офелия с мышами, Джоконда на помойке… Но за великую русскую культуру было обидно. А вот про «Евгения Онегина», самую громкую отечественную премьеру прошлого сезона, подумалось — вот что надо показывать миру!

От постановок классики, естественно, ждёшь нового прочтения. Но одновременно опасаешься увидеть тот переход за грань приличия, который сегодня совершается очень легко, хотя вообще-то является клеветой и на авторов, и на их посыл в вечность. Режиссёр Римас ТУМИНАС, спасибо ему, такого шага не сделал. А вот смысловых пластов, до которых можно долго докапываться; неожиданных персонажей, о которых так вкусно рассуждать; ироничных апелляций к публике, которые она так любит (это и «теперь у нас дороги плохи»; и долгое путешествие, прерываемое остановками — мальчики налево, девочки направо; и зайчик — видимо, тот самый, который когда-то перебежал дорогу самому Пушкину, зато избавил от участи декабристов), — всего этого было в достатке.

Например, героиня Людмилы МАКСАКОВОЙ — что за персонаж? Она гоняет девиц по кругу, уча французскому и реверансам; она молчаливо присутствует на похоронной процессии и по-хозяйски — на балу. На мой взгляд, французская танцмейстерша символизирует собой условность. И то, что она «умирает» на всё время последнего объяснения Онегина с Татьяной, как раз говорит об откинутых масках и обнажённой искренности этой встречи. Но когда, произнеся знаменитое «Но я другому отдана, и буду век ему верна», Татьяна берёт из рук дамы в чёрном её стек как эстафетную палочку, — это заставляет сказать себе: «Эге! Так вот в какую сторону мутирует Татьяна…»

Интересно это «раздвоение» всех героев. Онегин — понятно, хлыщ в молодости (Виктор ДОБРОНРАВОВ) и мизантроп в зрелости (Сергей МАКОВЕЦКИЙ). Взрослой версии Татьяны (Ольга ЛЕРМАН) не предъявлено, но появляющаяся на сцене великолепная Ирина КУПЧЕНКО с монологом «Сон Татьяны», пожалуй, может рассматриваться её ипостасью. Даже Ленский, умерший молодым (Владимир СИМОНОВ, на фото внизу), имеет второе лицо — видимо, для обозначения того, кем мог бы стать поэт (Олег МАКАРОВ).

Что за существо, нечесаное и жалкое, постоянно присутствует на сцене с домрой? В программке помечено — странница (Екатерина КРАМЗИНА). Или это местный домовой? Или какие-то ошмётки русскости, которые всё-таки присутствуют в Онегине, к которым он всё время обращается за советом — но никогда не прислушивается? А можно предложить и такую версию: это тоже двойник, на этот раз —

Ольги (Наталья ВИНОКУРОВА). Она единственная всё действие тоже не расстаётся с музыкальным инструментом (аккордеоном — как знаком её простодушия и весёлости). Но вполне вероятно, что в будущем Ольга преобразится вот в такое слегка помешанное, безобидное существо.

Самой большой загадкой остался образ медведя — особенно с учётом того, что образ из сна трансформировался в реальное чучело, с которым Татьяна вальсирует в финальной сцене. К чему, считалось, снится медведь? Что-то и пугающее, и влекущее. Начало дикое и в то же время естественно-природное. При этом в спектакле успешно умерщвлённое, но оставшееся напоминанием — единственным, с чем Татьяне предстоит забываться в мечтах.

И всё же главным и тотальным открытием был сам Пушкин. Без сомнения, большинство зрителей текст знают, местами наизусть. И при этом монологи поражают глубиной понимания человеческой природы (например, столь отвечающее современным взглядам «Кому порок наш не беда? Кто не наскучит никогда?... Трудов напрасных не губя, Любите самого себя»). А некоторые фразы просто пронзают. Например, когда Онегин, слушая Ленского, думает: «Пускай покамест он живет»… Как безжалостный хищник, который припасает-таки жертву себе на десерт.

Именно с вечным Пушкиным связана моя единственная претензия к спектак-лю. Ведь Пушкин — солнечный гений, а ни луча света, ни простора в атмосфере спектакля нет. Это мир, давящий своей замкнутостью, независимо от того, запирают ли тебя в границы возка, деревни или бала. Даже качели не поднимают великосветских красавиц в высшие сферы, а скорее превращают в блестящие подвески на ёлке или на люстре…

И всё же нет! В сцене знакомства Татьяны с библиотекой Онегина свежая струя воздуха пробивается, и ветер так поэтично листает страницы книг… Да и множество других найденных решений поднимают сценографию на уровень высокой образности — от превращения провинциальных распустёх в светских львиц посредством обрезания кос до поедания варенья из одной банки с будущим мужем-генералом.

…Фонд Прохорова в 2010-м привозил в Красноярск «Рассказы Шукшина». С тех пор ни одна постановка и рядом не стояла. Казалось, что так и останется тот спектакль Театра наций вершиной сценических впечатлений. Но вот фонд вновь сделал Красноярску подарок — и великолепный спектакль театра Вахтангова показал: шедевры в современном российском театре всё-таки имеют место быть. И для этого не обязательно раздеваться догола.

Валентина ЕФАНОВА

Похожие материалы