Он идёт от Занзибара…

Не всякий, кто блуждает — потерялся (надпись на пункте регистрации посетителей национального парка Килиманджаро)

Станислав БЕЛЕЦКИЙ — сотрудник кафедры лингвистики и межкультурной коммуникации ИФиЯК СФУ, переводчик и путешественник. В сентябре он вернулся из Танзании, где провёл два года в качестве преподавателя, и в один из недавних вечеров встретился с дружной компанией молодых бизнесменов, охочих до экзотических новостей. Наша редакция не в первый раз обращается к путевым воспоминаниям Станислава Борисовича, но в жёлтой жаркой Африке удивительные истории имеют свойство появляться совершенно вне графика…

Суахили, суахим и будем суахить

— Я по образованию переводчик. Изучал немецкий, английский, испанский языки. Когда писал диссертацию, ездил в Германию на стажировку и попал в университет, где было отделение африканистики. Это был второй год аспирантуры, я подумал, что надо ещё какой-нибудь иностранный язык подучить, и, раз уж есть отделение, то это должен быть африканский язык. Пошёл на курсы суахили. Проучил его там полгода, ничего не выучил, но мне жутко он понравился — это абсолютно другой язык. Если вы учите европейские языки, то всё равно они все похожи, принципы одни и те же. А в африканских языках всё происходит иначе.

И с тех пор я в фоновом режиме отслеживал возможность поехать куда-нибудь, где на суахили говорят, а на нём говорят в Танзании, в Кении, в Уганде, в Руанде, в Бурунди, в Сомали и Мозамбике — это самый большой африканский язык. И такая вакансия нашла меня сама. Пришёл на работу, открыл почту, а там сообщение, что Министерство образования обратилось к университетам с просьбой распространить информацию о возможности работы в Танзанийском университете, и требовались разные специалисты, в том числе преподаватели русского языка. Я подал документы, и где-то года через полтора туда уехал.

Почему именно через полтора — потому что там совершенно другое отношение к делу, другое отношение ко времени, и то, что для нас длится месяц, там длится полгода. То есть нужно ждать. Нужно очень долго ждать. Для них ожидание не имеет никакого значения, и если они решили вас в университет пригласить, вы всё равно там окажетесь, но только через удобное для них время. А многие, кто также претендовал на эту работу (потому что условия были очень хорошие) — просто соскочили с этой программы, не дождались, подумали, что это какой-то обман, развод, что не может так быть, чтобы год документы рассматривались.

Он идёт к Килиманджаро

Я проработал там два года и побывал в основных туристических точках этой страны. В том числе — поднялся на Килиманджаро. Это произошло через год моего пребывания там, такие возможности — они за секунду не появляются. Это очень дорогой тур. Для экспатов — тех, кто работает в Танзании (а для них существуют скидки), он начинается от полутора тысяч долларов. Для иностранцев — от двух тысяч. К этим деньгам нужно прибавить аренду снаряжения, плюс ещё надо оставить чаевые. На нас троих было два гида и десять носильщиков; это местные жители, которые выросли на склонах горы — народность чагга, которые несли на себе еду, кислородные маски, наши вещи… Так что это довольно дорогое удовольствие.

По мере подъёма вы проходите несколько климатических зон. Начинается всё в тропическом лесу с обезьянами, потом тропический лес сменяется альпийскими болотами — там растут какие-то хвойные растения, похожие на тую. Потом начинаются альпийские луга с так называемыми суккулентами — это растения, которые не полностью покрыты колючками, но листья которых уже трансформируются в колючки, потому что недостаточно воды. Потом начинается полное ничто — просто какой-то чёрный песок, может быть, даже остатки извержения вулкана, зола. А потом наверху снег.

Высота горы — 5895 метров. Если вы ходили в горы, то знаете, что где-то с 4000 метров начинается горная болезнь. Это такое состояние, когда начинает резко болеть голова, тошнит, наступает слабость в одну секунду, и ты просто не можешь двигаться — так организм реагирует на нехватку кислорода. Такое ощущение, что ты заходишь в какое-то электромагнитное поле, которое тебя выталкивает.

Но приходится превозмогать и идти. Сначала легко, а потом с каждым шагом сложнее, потому что кислорода меньше. Гиды врали, говоря: вот, за следующим поворотом уже… Но они профессионалы, они каждую неделю туристов водят и знают, что им говорить. Последний кусочек был как via dolorosa, которую Христос прошёл с терновым венком на голове, таща на себе крест — это путь страданий.

Таким образом мы дошли до края кратера (Килиманджаро — это вулкан), там стоит табличка: вот, вы на краю, поздравляем, а до пика идите туда. Мы и до пика шли такими же обманными путями. Когда я в последний раз спросил: ну как ещё, далеко ли? — гид сказал: вот там, за каменной стенкой будет уже вершина, будет табличка, на которой написано: «Вы достигли вершины», вы сфотографируетесь, и вам дадут сертификат. Я из последних сил завернул за эту стенку и увидел, что ещё метров сто до этой таблички.Из последних сил я дошёл до этой таблички, походил там, пофотографировался на фоне этих ледников. Назад спускался уже за руку с гидом.

И что-то поменялось в жизни — не после подъёма как такового, а после двух лет жизни в Танзании, в другой культуре. Вы словно приобретаете иммунитет от бед и невзгод этой реальности, которая нас окружает. Я там настроился на такую волну, на которую могут настроиться только люди, жившие в азиатских культурах. Перестаёшь спешить, перестаёшь суетиться, нервничать. Полнейшее созерцание, и кажется, что всё происходит само.

Я местным говорю: почему у вас сразу дела не делаются? Почему мне месяц не делают удостоверение работника университета? Мне отвечают: вот пять раз попроси, а на шестой раз приди, сядь и скажи вежливо, что ты не уйдёшь, пока не сделают. Я этим советом пользовался много раз: работает!

Цветовая дифференциация

Ты белый человек. Ожидается, что ты будешь давать чаевые, будешь платить, не глядя на цену, не будешь торговаться — тогда ты почти что бог. Так, собственно, себя ведут американцы. А мы, экспаты, уже узнали, какие цены, выучили суахили, начали торговаться, причём местным так не сбавляют, как наглым экспатам, которые чувствуют себя белыми людьми, для которых все ворота открыты. Цвет кожи — это фактор коммуникации, о котором сперва стараешься не думать, а потом всё равно об этом надо говорить, потому что мир там так устроен.

Ты как белый человек, имеющий кандидатскую степень (без степени туда не принимали на работу), работающий в университете, про который все знают, попадаешь в элиту общества. И всё лучшее, что есть в этой стране — для богатых танзанийцев и для тебя. Хотя ты при этом вовсе и не богат, но пользуешься всеми этими благами. Можно просто в шлёпках с пляжа зайти в пятизвёздочную гостиницу, в ресторан на восьмом этаже и заказать себе что-нибудь. В Москве я в шлёпках не могу никуда зайти — меня не пустят. Понимаете, да?

Красным по чёрному

Образование дорогое, примерно как у нас, но уровень доходов там ниже, и учатся те, кто понимает, что это потом окупится. С другой стороны, людям там не требуется много денег для того, чтобы жить. Не нужно платить за отопление, налоги на недвижимость тоже не существуют — можно построить себе домик, и никто ничего не скажет. Это лачуги, которые нам представляются убежищем бедняков, но на самом деле людям просто не надо ничего больше. Они там только спят, а живут на улице, готовят на улице, устраивают себе сиесту на улице, дети играют на улице, потому что условия позволяют — тепло, хорошо!

Качество образования иное. Если преподавать так же строго, как у нас, то студенты вообще ничего не понимают. У них другой запас знаний — он не меньше, он другой. Просто надо изучать их мир их глазами и исходить из этого.

Ко мне пришли ребята, которые чётко понимали, зачем им нужен язык — три человека с Занзибара. Они изучали туризм и знали, что на Занзибаре есть только один экскурсовод, который работает с русскими. А русских было всё больше и больше (до последних событий), и он не справлялся с этим наплывом. А русские не говорят на иностранных языках — им нужен экскурсовод конкретно с русским. Хотя я русских туристов видел немного. Много скандинавов, немцы вездесущие, китайцы, корейцы, японцы.

Китайцев очень много. Перед ними заискивают, потому что они инвестируют очень много в Танзанию, и на них надеются. Они заняли нишу — я читал аналитику по этому вопросу — которую уступила им Россия, когда Советский Союз перестал существовать. Строительство дорог, строительство домов… Они активно открывают свои культурно-языковые представительства. В университете, где я работал, буквально через три года после его открытия появился Институт Конфуция. Он предлагает курсы китайского языка и организует мероприятия для знакомства с китайской культурой. Проучившись три года в Китае, получив там степень, танзанийцы возвращаются к себе и говорят: какая это прекрасная страна! Собственно, это цель любой программы обмена — чтобы человек, побывав в другой реальности, полюбил её искренне.

Записал Назар Кротов

Похожие материалы