Multisapiens — коллективные думающие машинки

В любом месте, в любое время, любое знание — примерно таким видится образование будущего, и это будущее может наступить не через 100 и не через 50 лет, а уже через пять-десять.

Подводя итоги первого 10-летия СФУ, нельзя не задаться вопросом: а что ждёт высшее образование завтра? И очень удачно, что совсем недавно в Москве состоялась конференция «Современный университет между глобальными вызовами и локальными задачами», где обсуждались вопросы будущего. Доклад на эту тему сделал как раз представитель нашего университета, директор Центра стратегических исследований и разработок В.С. ЕФИМОВ.

— Валерий Сергеевич, сначала в целом — какие проблемы поднимались на конференции?

— Конференция традиционная, её организуют Высшая школа экономики и Российская ассоциация исследователей высшего образования. Выглядело всё солидно, на пленарном заседании с полновесными часовыми докладами выступали около десятка зарубежных экспертов, которые рассказывали своё видение ситуации университетов в мире. При этом основной линией обсуждения стали оценки деятельности университетов и различные университетские рейтинги.

— А что говорили о глобальных вызовах?

— Эта тематика, на мой взгляд, не была удержана, фактически говорили про административно-управленческую действительность вузов. У меня сложилось впечатление, что организаторы конференции (в первую очередь «НИУ ВШЭ») используют её как инструмент выстраивания контактов с зарубежными экспертами и обкатку своих магистрантов, которые в каждой секции делали 1-2
доклада.

— В своём докладе вы предложили некоторое видение будущего университетов, причём не российских, а университетов как определённых общественных институтов. По каким линиям они будут трансформироваться и какие процессы будут влиять на эту трансформацию?

— Действительно, мы разрабатываем эту тему уже несколько лет, есть ряд публикаций, в том числе их можно посмотреть на портале нашего центра «Сибирский фронтир». Мы говорим об университете ЗАВТРА и университете ПОСЛЕЗАВТРА, имея в виду появление университетов нового поколения: завтра — это 15-20 лет, послезавтра — 30-50. И вот в этой перспективе я бы говорил минимум о четырёх векторах развития, по поводу которых, кстати, уже есть определённый экспертный консенсус.

Первое: массовизация высшего образования

— Массовизация — мировой тренд, обсуждаемый не только у нас. Если 50 лет назад лишь 10-15% выпускников школ получали высшее образование, то сейчас 75%, а в развитых странах — 100%. Спрашивается — что делать? Если раньше университетское образование точно было элитным, для узкого круга, то сейчас оно массовое. Останется ли университет элитной структурой или должен стать какой-то другой? Эксперты считают, что университет будет работать как институт массового образования, но должен обеспечивать качество, близкое к элитному образованию.

— Это возможно?

— Массовое качественное высшее образование дать можно. Но при этом нужно готовить не специалиста, не профессионала, а работать с развитием человека. В этом смысле антропологическая компонента в университете — сейчас она даже в головах не присутствует — должна стать ключевой.

В вузы приходят довольно слабые абитуриенты, как показывает ЕГЭ. И либо мы с этим плохим «материалом» все годы обучения работаем с очень низкой эффективностью, либо должны плохой материал сделать хорошим. И примеры тому есть. Приведу один.

Санкт-Петербургский национальный исследовательский университет информационных технологий, механики и оптики. Там работала группа людей, преподававших социально-гуманитарные дисциплины. Понятно, что в техническом вузе они были как вишенка на торте. И когда они сделали соцопрос среди студентов — нужны ли им гуманитарные курсы, выяснилось, что нет, вообще не нужны. После этого был разработан специальный практико-ориентированный курс для обеспечения учебной, жизненной и профессиональной навигации студентов. Студенты впервые стали задавать себе вопросы: кем я буду через 5 лет? как будет устроена моя жизнь? где я хочу и могу работать? что я для этого должен сделать? Разумеется, давался и тот социальный, культурный, философский, исторический материал, который помогает отвечать на эти вопросы.

Итак, девять преподавателей пропускают через эту образовательную программу полторы тысячи студентов, вновь делают социологический срез — и получают совершенно другие результаты. И другое качество студентов, как минимум мотивированных, что и для преподавания других дисциплин было важно. Это и есть работа в антропологическом формате. И в ведущих зарубежных вузах аналогичные антропологические практикумы уже есть.

Поэтому первый тезис: будущее университетов будет сильно связано с тем, в какой степени они смогут гуманитарные, антропологические технологии развернуть в сторону студентов. Потому что хороший студент — это мотивированный человек, понимающий, куда он хочет двигаться.

— Но ведь это всё не новые слова, по крайней мере в СФУ понятие «самоопределение» имеет долгую историю.

— Да, я вообще считаю, что мы можем смотреть на нашу легенду — психолого-педагогический факультет — как на прототип университета 4.0. Там эти элементы были не просто придуманы, а делались на опытных площадках. Другое дело — как это развернуть на массовую аудиторию. Потому что такие действия — не шаблонного типа.

Второе: цифровизация всего

— Мы вступили в эпоху перехода к глобальному пространству знаний, девиз которой — «Любое знание, в любом месте, в любое время». Причём изменения в этой сфере происходят очень быстро. Университеты, которые не успеют оседлать «цифро-коммуникативную волну», будут вытесняться на периферию процессов развития. Новое поколение студентов будет быстро ориентироваться, где и какое образование можно и нужно получать. Обучение по программам университетов-лидеров — это один спектр возможностей, сильно отличающийся от
обучения в университетах периферии.

Второй момент цифровой революции связан с тем, что сильно меняется система коммуникаций. Появление коммуникативных платформ меняет саму деятельность. Допустим, появился uber — и пассажирские компании начинают вытесняться с рынка. Появились онлайн программы — и можно смотреть лекции, участвовать в семинарах лучших профессоров, а можно сидеть в аудитории и дышать пылью прошлых времён. В этом смысле коммуникативные платформы — это другая возможность для образования, позволяющая выстраивать индивидуальную образовательную траекторию, потому что один университет не может обеспечить необходимое разнообразие коммуникаций, образовательных программ, ситуаций, практик и др.

Третий момент: цифровая революция и интеллектуальные роботы. Когда MIT говорит: мы готовы развернуть онлайн университет, где будет заниматься миллиард студентов – это означает, что их деканаты, их контроль за знаниями – это система интеллектуальных роботов. Не люди вас слушают и проверяют, а программа. Но умная программа.

Таким образом, если гуманитарная составляющая приводит к активизации действий студента как субъекта со своими целями, то цифровое пространство знаний позволяет ему самому двигаться. И студент будет становиться текучей мобильной материей, перемещающейся в те зоны, где образование и развитие (они уже перестанут различаться) будут для него наиболее адекватны. И в этом смысле задача университетов — снизить транзакционные издержки.

— То есть?

— Представить условия, в которых студент не будет делать то, что не имеет смысла – ни для него, ни для университета. Выполнение каких-то ритуалов, прохождение курсов, содержание которых давно умерло, получение знаний, которые либо ни на что не работают, либо работают на прошлое и в этом смысле становятся токсичными.

— То есть содержание образования должно концентрироваться до такого оптимального объёма, когда убрано всё лишнее.

— Да. И убраны все издержки, связанные с администрированием, бюрократией и т.д. Если я не могу сразу зарегистрировать для online-обучения, если у меня нет анонса курса, если навигация выстроена плохо, и я ещё должен с кем-то персонально разговаривать — зачем мне это нужно? Понятно, это работает против данного университета.

— Мы переходим в виртуальный мир. Так ли это замечательно? Начали с гуманитарного, антропологического, а закончили разрывом связей между людьми…

— Закончили тем, что цифровая революция приводит к созданию полноценного виртуального мира. И этот мир будет не просто эфемерным отражением реального физического мира, а будет самостоятельным и во многом самодостаточным. В этой виртуальной действительности, в том числе, можно будет создавать специальные ситуации и совершать пробные действия и на этих действиях формировать свой личностный, профессиональный, социальный опыт.

Третье: интеллектуализация

— Эта линия может показаться странной, вроде бы университета и сейчас — концентрация интеллекта, но это только по сравнению с внешней действительностью. Речь идёт о новом уровне работы с интеллектом — ключевой производительной силой. Продуктом, который должен выдавать университет, будет коллективный интеллект, такие эффективно думающие машинки из людей.

Элементы этого будущего уже есть в настоящем. Мы говорили про Санкт-Петербургский университет, разворачивающий у себя контур антропологических изменений. В Гарварде, Стэнфорде, MIT есть прецеденты работы «коллективных интеллектов», у нас в России это обсуждается в более слабой форме на языке формирования «проектных команд». Но создание multisapiens ещё не рассматривается как масштабная задача для многих университетов. В будущем создаваемые из людей «интеллектуальные машинки» позволят решать новые задачи более высокой сложности в различных сферах деятельности и жизни человека.

Следующий этап развития в этом направлении – гибридный человеко-машинный интеллект и искусственный интеллект. И всё это должно работать в режиме онлайн. То есть не просто как команды, собранные вместе, а как распределённые интеллектуальные системы.

Четвёртое: изменение институциональной формы

— В своё время университеты были созданы для решения определённых общественных задач: задач производства новых знаний, новых форм мышления, норм коммуникации, воспроизводства интеллектуалов, воспроизводства определённой системы ценностей и картины мира. В ситуации будущего, которую мы обрисовали, университет должен сильно измениться как институт. Сейчас это обсуждается в парадигме «смерть университетов». Вся его административная, бюрократическая, материальная оболочка оказывается очень консервативной и немобильной.

Когда знания передаются через Интернет, университет перестаёт держать базовую функцию трансляции знания. Доступ к знаниям становятся открытым. Мы переходим от институционально-организованного существования знания к средовому.

Университет как институт уже был башней из слоновой кости, храмом знаний, фабрикой кадров (во многом остаётся), мастерской для элит. А теперь он должен стать чем-то другим.

— А чтобы появился росток этого нового, чтобы быть в теме, когда это будущее станет настоящим – что нынешние руководители вузов должны сделать?

— Что такое университет фронтира? Это университет передовой линии, который фактически работает на разворачивание новой фазы общественного развития, включая технологический уклад. Как Стэнфорд с его «кремниевой долиной».

Что значит для университета изменение институциональной формы? В предельном случае он должен стать открытой платформой для разворачивания коллективных интеллектов – команд, заточенных на решение значимых социальных, культурных, технологических проблем. Университет должен обеспечить возможность институциализации этого коллективного интеллекта в его самых разных формах.

Валентина ЕФАНОВА

Похожие материалы