Как часто вы помогаете людям на улице? Грязным, чистым, красивым, пугающим людям.

Морали здесь нет, но помогут ли мне? Чтобы узнать ответ, я сменила привычные штаны на короткую юбку, а затем и вовсе переоделась во всё грязное. Подумала: буду падать в людных местах, будто ногу повредила. Итак, что вы думаете: мне скорее помогут, если…

…если я «фифа» в мини–юбке?

С фотографом Алёной мы встретились у Эйфелевой башни на Взлётке.

Я была при параде: платье, гольфины — трудно не обратить внимание.

— Ого, ты даже ресницы накрасила! — воскликнула подруга, и мы разделились.

По своей неопытности в «падающих» делах, рухнула на тротуаре перед носом ровесника.

— Эй, тебе помочь? — брови юноши взлетели, но он подал мне ладонь. — Как ты на ровном месте-то умудрилась упасть?! — съязвил, поджав губы, словно считал меня глупой. Так и хромала с ним под ручку до скамейки.

Вижу Алёну в кустах, делает вид, что снимает листочки.

На моё «спасибо» помощник, усмехнувшись, удалился.

Я вернулась к бордюру и опустилась перед пешеходкой. Изобразила сдавленный плач, потирая «вывихнутую» ступню.

Зелёный свет. Считаю проходящих мимо: 1,2,3,4,5,6...7.

Два презрительных взгляда под накрашенными ресницами с разницей в минуту поверхностно прошлись по мне. И засеменили ножками в офисных брюках за деревья, где их не нагнал бы мой жалобный вид.

Надо мной нависла широкая фигура…

— Давай подниму, — предложил мужчина лет 35-ти в сером свитере а ля 90-е и штанах.

Он плавно ухватил меня за предплечье с такой силой, что оставалось только передвигать ногами без нагрузки.

— Вот мы, мужики, думаем о практичности, когда обувь покупаем! — улыбнулся мужчина, посмотрев на мои новые неудобные сапожки. И лишь убедившись, что мне уже лучше, поспешно рванул по рабочим делам.

Бывает — мы отворачиваемся от знакомых на улице, чтобы не здороваться. А случается то, что я называю «ловелас в метро» — когда кто-то съедает нас взглядом, но всё равно не подходит. Вот и на меня тогда девушки не обращали внимания. И тащили в сторону за руки своих благоверных, которые «ловеласили» меня испуганными глазами.

Зато поспешили в мою сторону два парня лет 17. Смотрели заботливо. Но прошли мимо!

— О! Фотограф!— школьники заметили Алёну и полезли на башню, чтобы их запечатлели.

Насчитав ещё около десятка прошедших мимо, я начала тихонько выть.

От Алёны пришло сообщение: «Ты так стонешь, мне страшно! Всё в порядке?». О, нет. Ноги у меня действительно уже болят.

Чудо — третий спаситель подошёл, дедушка. Настойчиво предлагал мне вызвать скорую. Пока вёл до скамьи, предполагал, что у меня судорога.

— Да, наверное, так. Но я папе позвонила, скоро заберёт! Спасибо вам огромное, правда! — на последних словах он, нежно улыбаясь, неспешно ушёл.

Итог: 40 минут, три спасителя, все мужчины. Десятки прошедших мимо — в основном женщины. Разболевшаяся нога. Занавес.

…а если дурно пахнущая грязнуля?

Сцена вторая. «Дачная» куртка измазана алыми ягодами и прочими пятнами. Семиградусное пиво вылито на куртку и спутанные кудри. Снизу— потёртые штаны, на коленках которых чернеющие пятна. На лице— фингал из коричневых теней.

— Что-то ты не как из подвала выглядишь,— заявила Алёна,— но всё равно страшно.

По другую сторону от башни беседовали двое деловых мужчин средних лет. И один из них взглянул на меня, но не шелохнулся. И лишь когда они пожали руки, он «случайно» обратил на меня внимание. Честно говоря, я и не надеялась, что в ближайшие двадцать минут ко мне хоть кто-то подойдёт.

Он опешил и отодвинулся, посмотрев в мои пустые глаза. А затем ринулся поднимать меня. Я слабо указывала на скамью.

— Конечно, конечно.— Взял меня за обе руки бережно, по-отцовски. Не брезгливо, но испуганно.

— Так, я скорую тебе вызову, — слегка сощурившись, словно задумался о последствиях моего состояния, предложил мужчина.

— Нет… не надо... точно, не надо, — едва шевеля языком, промямлила я, изображая нетрезвость.

— Может, всё же в больницу? Ты шнурки хоть завяжи! — и посадил меня на скамью. На мои сыплющиеся благодарности лишь ответил: «Конечно, не за что, конечно».

Встала, отряхнулась. Мимо проходила мать с дошколёнком.

— Вадик, не отходи от меня!— прошипела женщина, не отрывая взгляд от моего «наряда».

Приблизившись к дороге, я заметила другую даму. Тут же звучно плюхнулась на ногу и издала несчастное «оооой». Она скрылась за машинами.

Но из-за спины подбежали две подруги. Хотя опасались меня из-за внешности, носы от запаха пива не зажимали. Выполнив просьбу поднять меня, сразу развернулись к магазину с приподнятыми уголками губ.

— Спасибо! — сипло крикнула я, но они не ответили.

Следующей жертвой своего эксперимента выбрала мужчину лет 45, в потёртой куртке и с метлой. Он рассматривал меня, как осенние листья, разбросанные по дороге. И оценивал, стоит ли меня «убрать» или «пусть лежит так». Оставил лежать.

В это время слева выворачивал себе шею в мою сторону молодой мужчина. За ним показалась его девушка. Они разглядывали меня и перешёптывались на одном из кавказских языков. Не выдержала дама. На ломаном русском она предложила усадить меня на скамью под деревом. С особой заботой смотрела в мои глаза, словно одета я, как все, и нет этого синяка под глазом, нет отвратительного запаха. Есть я и моя вывихнутая нога. Есть она и её долг мне помочь. А её кавалер тем временем продолжал выворачивать шею, разглядывая нас из-за машин.

Все карты в руках. Что мы имеем? Такое же количество помощников: трое. Но двое из них — женщины. И потратили на эксперимент мы не более 10 минут. Дольше переодевалась.

***

Как вы ответили на вопрос, кому скорее помогут? «Фифе!» — ответили те, кого я спрашивала лично. А выяснилось, что нет. Как вы думаете, почему оборванке помогли быстрее?

Анастасия БУЛАВИНОВА
Фото Алёны ГУСАРОВОЙ