Настроение

Пожалуй, «домашняя обстановка» — не совсем точное определение, но как иначе обозначить то, что на КРЯКК любой посетитель — в своей стихии. Кто-то слушает лекцию — и при этом успевает вязать носки. Кто-то ребёнка в охапку и собирает пазл — образ Красноярского края. В холле (такие родные лица!) актёры красноярского драмтеатра читают произведения Дмитрия ПРИГОВА. На площадке министерства культуры кто-то поёт. На основной сцене идёт рэп-батл. Стены увешаны фотографиями, картинами и надписями, которые потом то и дело видишь на страницах своих друзей в сетях.

Не понравилась тема или выступающий — спокойно идёшь на другое мероприятие. Формат на любой вкус: дискуссия, лекция, презентация, просмотр фильма. Но самое главное, конечно, то, что с каждым лектором, продавцом или автором можно запросто поговорить. На стенде издательства СФУ с Леонидом БЕРДНИКОВЫМ листаем его книгу о депутатах красноярского горсовета «красного» (советского) периода; книга — уникальный справочник имён и биографий тех людей, которые реально получали мандат доверия трудящихся и отдавали себя служению Красноярску до конца. С представителями минусинского издательства говорим о художнике Владимире КАПЕЛЬКО — Капеле, как любовно они его называют; альбом его репродукций, правда, остаётся мечтой. У центрального стенда Нового литературного обозрения обсуждаем, с чего начать знакомство с Приговым; продавцу особенно нравится том про Москву, но останавливаю выбор всё же на первой книге пятитомника — «Монады».

Книжки можно было увидеть в замочную скважину. И даже понюхать!

А вот стенд уникального красноярского проекта «Ангелы мира». Его PR-директор Олег РОВДА знает каждого из художников, написавших уже 242 картины для проекта, а представляют они 21 страну (в том числе далёкие Индию, Канаду, Сингапур…). Тут же выясняем, что проект, к сожалению, не будет представлен гостям Универсиады-2019 (как красноярцам мечталось) — не вписался он в культурную программу. Эх, кто ж принимает такие решения…

Встречи

Все пять дней КРЯКК — это бесплатные интеллектуальные пиры и эстетические радости. Каждый посетитель, конечно, составляет свой маршрутный лист, потому что события идут параллельно, и всё реально не услышать. А хочется.

Вот искусствовед Сергей ПОПОВ, написавший книгу об Эрике БУЛАТОВЕ, представляет серию монографий «Новые классики». Узнаём, что в мире в принципе не так много пишут монографий о современном искусстве, а у нас — целая серия. Испытываем гордость, проживая тот уже отдалённый на десятилетия период, когда на мировой рынок живописи вдруг вышли наши концептуалисты — «их и имён-то никто не знал, и вдруг они пришли — и стали продаваться за миллионы долларов».

Узнаём и рецепт того, как стать классиком: делать лучшее искусство исходя из чёткого понимания всех предыдущих достижений, но всегда отстаивать собственную автономность.

А ещё найти свой механизм для производства шедевральных картин — как нашли свой КАБАКОВ, Булатов, ОРЛОВ....

Вот социолог Кирилл ТИТАЕВ, директор по исследованиям Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге. Раскладывает по полочкам представления о том, какой должна быть современная полиция. Оказывается, полиция в принципе появилась сравнительно недавно — на рубеже XVIII-XIX веков. До этого задача ограждать физическое лицо от преступлений не входила в функции государства, и каждый сам должен был заботиться о том, чтобы не стать жертвой мошенничества или грабежа. Полиция XIX века — это уже структура, раскрывающая преступления, и на человека она по определению смотрит как на потенциального преступника. В веке ХХ в странах развитой демократии полиция начинает понимать себя помощником человеку; снимать кошечек с деревьев и вызволять

пассажиров заблокированных авто — именно так любит презентовать себя, например, полиция США. А вот скандинавские страны пошли дальше, здесь считают, что жертвой является как объект, так и субъект преступления, им обоим нужна помощь. И это уже полиция XXI века. Как вы понимаете, наши полицейские пока остаются в XIX веке.

Вот медиавед с мировым именем Роберто ЗИМАНОВСКИ, читавший лекции в Гонконге, США и многих странах Европы. Он утверждает, что необходимо развеять цифровой смог в головах учащихся и учить не пользованию компьютером, а пониманию, насколько он нас меняет. Роберто вообще достаточно категоричен и заявляет: общество, которое воспитывает функционеров, а не думающих граждан, рубит сук, на котором сидит. Да этот немец — просто готовый оппонент Герману ГРЕФУ!

Словно отвечая Зимановски, социолог Виктор ВАХШТАЙН (декан факультетов в МВШСЭН и РАНХиГС, главный редактор журнала «Социология власти») представляет исследование, согласно которому россияне — наиболее оптимистичные люди в отношении развития технологий и всевозможной цифровизации. Мы не видим опасности в трансформации под воздействием масс-медиа, наша основная проблема — недоверие друг к другу. И если бы гражданам России пришлось выбирать, например, между
живым судьёй и роботом, наши с большей вероятностью доверились бы роботу.

А вот целый блок обсуждений того, какие компетенции потребуются на рынке труда в ближайшие 5-10 лет — самый актуальный вопрос для вузов. Спойлер: этого никто не знает! Но и учёные, и бизнесмены сходятся в том, что значимость специальных знаний вновь уступает место мировоззренческим. Допустим, в любой IT-компании вам за полгода-год дотянут «жёсткие навыки». Но мотивации, эмпатии, умению работать в коллективе, самоорганизации (всему тому, на что у вас были предыдущие 20-30 лет и чему вас должна была научить семья и школа) — этому работодатель учить уже не станет. Более того, эти так называемые soft skills («мягкие» навыки и личностные качества) сегодня тоже отходят на второй план. Гораздо важнее, вольётесь ли вы в команду по своим взглядам на экологию, на страну, на культуру. От экзистенциальных базовых ценностей сегодня зачастую зависит и трудоустройство, и успех в компании. Об этом говорила, в частности, доцент Сибирского университета науки и технологий им. Решетнёва Елизавета ПИСТЕР.

А вы, конечно, слушали кого-то своего. Возможно, выбрали историков Михаила КРОМА и Кирилла КОБРИНА. Узнавали «читательские тренды» от Галины ЮЗЕФОВИЧ. Ходили на лекции антрополога Александры АРХИПОВОЙ. По-хорошему завидовали дальневосточному проекту «Кот Бродского». И вот теперь целый год ждать повторения всего этого счастья!..

Мысли

А с мыслями просто: открываешь драгоценную книгу и погружаешься в невероятный язык, почти рудиментный внутренний мир авторов, в судьбы людей, чьи имена так много порой для нас значат.

Прошлые годы, как с путеводителем, я ходила на книжные ярмарки с «Именинами сердца» Захара ПРИЛЕПИНА. Оглавление этой книжки — фактически список самых ярких произведений современных авторов последнего десятилетия. Благодаря Прилепину не прошли мимо ни «Русскоговорящий» Дениса ГУЦКО, ни «Немцы» Александра ТЕРЕХОВА, ни «Готовься к войне» Андрея РУБАНОВА.

Цитаты из Пригова стали основой для рэп-батла

А нынче вдруг захотелось непридуманного жанра. Что ещё читать долгой сибирской зимой, как не дневники и воспоминания? Главное, чтоб интересна была сама личность, будь то режиссёр Роман ВИКТЮК, культуролог Григорий ПОМЕРАНЦ, знаменитый исследователь Достоевского Михаил БАХТИН. Как минимум три книги из обретённых сокровищ «презентуем» ниже.

И да, спасибо Фонду Михаила Прохорова!

Книжная полка

Евгений ВОДОЛАЗКИН. «Дом и остров, или Инструмент языка». Автор бесподобного «Лавра» (в скобках заметим — обязательного к прочтению каждым образованным русским человеком!) на этот раз рассказывает о своей работе в Пушкинском Доме под началом Д.С. ЛИХАЧЁВА, о коллегах-филологах и о языке, которым сам пользуется настолько мастерски, что хочется и смеяться, и плакать от восхищения.

«Лица, которые так естественно смотрятся в жизни, становясь персонажами романа, начинают робеть. Порой их просто невозможно ввести в повествовательную ткань. И даже будучи в эту ткань введёнными, они путаются в её складках, словно стесняясь своей недостоверности, как бы избыточности. Иногда меняют имена, потому что автору кажется, что преподаватель, допустим, педагогики, не может в литературном произведении носить фамилию Деликатный. Искусство боится искусственности. Оно имитирует реальность и избегает странных сближений. А между тем живёт себе человек именно с такой фамилией и назло представлениям о реальном преподаёт как раз-таки педагогику, и посмеивается над литературой, и знает лучше кого бы то ни было, что правда чудеснее вымысла».

Михаил БАХТИН. Беседы с В. Дувакиным. Магнитофонные записи разговоров с одним из самых ярких отечественных мыслителей читать и сложно, и увлекательно. Суждения, высказанные в живом разговоре, порой глубже и точнее обширных научных статей. А читатель нежданно-негаданно оказывается в числе посвящённых.

«Лингвистическая кафедра была представлена Бодуэном де Куртенэ. Это был очень крупный учёный. Но как преподаватель он был, так сказать, ну… Он не был педагогом. Он страшно увлекался, когда читал. На экзаменах, например, такие вещи делали: говорили, что у Бодуэна де Куртенэ можно сдать, абсолютно не зная никакой лингвистики. И на пари некоторые физики или математики шли к нему сдавать — и сдавали (Бахтин смеётся). Надо было что сделать только: в начале ответа задать ему вопрос. Он сейчас же увлекался, начинал по этому вопросу, который его волновал, говорить очень много. Говорил, говорил, потом соображал, что надо кончать: «Ага, ну отлично, отлично» — и ставил «отлично». За свой собственный, так сказать, ответ».

Игумен РАФАИЛ (Симаков). Дневники в двух книгах. Московский художник-авангардист, пережив смертельную болезнь и похоронив жену, в 90-е годы принимает постриг и уезжает служить в храм Михаила Архангела под Угличем. В книгах — «почти 30 лет жизни рядом со святым местом». И это вовсе не вечно просветлённое состояние, а бесконечные крестины, отпевания, исповеди, страдания близких, преодоление непогоды и собственной депрессии.

«В 1970 году я с друзьями, с которыми учился на одном курсе в московском архитектурном институте, побывал в экспедиции от министерства культуры в Костромской
области, в Галичском районе, где мы составляли описания и делали обмеры ещё сохранившихся церквей. Несмотря на то что церковные здания повсеместно уничтожались, церквей тогда на нашу долю досталось ещё множество, в основном, конечно, в плачевном состоянии. Многие из них находились в совершенно безлюдных местах, на кладбищах и даже в лесу.

Но такой церкви, одиноко стоявшей в сплошном окружении леса, большой, двухэтажной, да ещё не брошенной, а обихаживаемой людьми, я не видел раньше. К ней были протоптаны две дорожки, одна, как я узнал позднее, от деревни Селиваново, другая — от деревень Федотово и Шастово».

Почитаем?