Она не выстраивает какой-то стратегии достижения своих целей; считает, что нужно всегда выходить из зоны комфорта; живёт там, где захочет и где ей интересно. Специалист из Франции Ксения КИРИЛЛОВА прочла студентам Института гастрономии лекцию «Основы международного маркетинга вина».

В «прошлой жизни» она училась на ППФ Красноярского госуниверситета. Но когда до диплома остался год, всё бросила и уехала в Америку. Прошла там все ступени высшего образования. Получив степень PhD, уехала преподавать и заниматься наукой в Гонконг. А ещё через пять лет начала работать во Франции в Institut Paul Bocuse. Забавную историю, которая там с ней случилась, Ксения Кириллова рассказала на лекции студентам. «Узнав, что я русская, французы сообщили: а у нас есть связи с одним российским университетом. — С каким? — Да ты не знаешь, это далеко, в Сибири, в неком Красноярске. Они очень смеялись, когда я заявила, что родилась в Красноярске».

Мы беседуем с Ксенией Кирилловой после лекции. Признаётся: теперь для неё это уже непривычно долго — полтора часа говорить по-русски.

— Ксения, нам тоже удивительно, что вы связаны с нашим университетом. У кого вы учились в КГУ?

— Специальность называлась «Связи с общественностью» и проходила по кафедре социологии. Помню Татьяну Анатольевну ФЕНЬВЕШ, Юрия Викторовича ГРИЦКОВА. Во время сессии он мне говорил: «Кириллова, ну почему вы приходите на экзамен последней, пришли бы первой, мы бы с вами побеседовали вволю». Моя исследовательская деятельность во многом ориентирована на социологию, и как раз Грицков дал мне такие фундаментальные основы, которых не было у моих конкурентов ни в США, ни в Гонконге, ни во Франции. Можно сказать, он научил меня думать.

— А как вы оказались в Америке?

— После третьего курса я поехала туда по программе Work and Travel. Вернувшись, проучилась ещё год, а после 4 курса уехала — и уже не вернулась. При этом тогда у меня был плохой английский, и я могла разве что мыть посуду в ресторане. Атмосфера ресторана мне понравилась, но меня не подпускали к клиентам. В первую очередь надо было разбираться в винах. А я не знала названий ни французских, ни американских вин, что с чем сочетается. Поэтому начала раз в неделю учиться у сомелье.

Я была хорошей официанткой, мне доверяли, и сейчас немного этого не хватает: в ресторане ведь никогда не бывает скучно. Но я всегда хорошо училась, закончила школу с медалью, и мне важно развиваться интеллектуально. Поэтому я поступила в университет Нового Орлеана на специальность «Управление гостиничным бизнесом, рестораном и туризмом». Там же закончила магистратуру. А в аспирантуре уже училась в университете Пердью (штат Индиана), очень престижном.

— Четыре курса в России ничего там не значили?

— Да, всё с самого начала. Мне только некоторые общеобразовательные предметы засчитали, но это максимум сэкономило семестр.

— Учились платно?

— В Америке нет бесплатного обучения. Но заработанных чаевых мне хватало, чтобы жить, учиться и содержать своих кошек. В ресторане до часа ночи, университет в 9, и так три года. Когда поступила на магистерскую программу, мне уже платили стипендию, и работать можно было меньше.

— У кого конкретно учились?

— Я многим обязана своему научному руководителю. Это китаянка, она тоже приехала учиться в США, там осталась, стала профессором. И она внушила мне веру в себя, в то, что я талантливый человек. Аспирантура, кстати, была единственной по-настоящему сложной учёбой. Первый год я почти не спала.

— Почему не спали?

— Потому что уже с первого года там надо проводить исследования, публиковаться. Первая моя работа была посвящена волонтёрскому туризму. Например, вместо того чтобы лежать на пляже, вы едете в Замбию и спасаете там животных или строите дома. Мне было интересно — помогает ли это людям из разных культур понимать друг друга. К слову, выяснилось: не помогает.

— Ваша специальность — маркетинг вин и маркетинг туризма. А как это связано?

— Между ними не такая сильная разница, как кажется. Ведь и то и другое — про впечатления. Это отличается от обычных бизнес-школ. Мы управляем совсем другими вещами. Они сложнее, потому что мы не можем контролировать клиента. Допустим, вы сшили одежду, клиент её примерил, остался доволен или нет. Это можно отследить, проанализировать. А мы ничего ему не даём, он уходит просто с впечатлениями. Как сделать, чтобы впечатления были по максимуму? При этом у двух разных клиентов от одного и того же вечера могут остаться разные впечатления, потому что каждый ещё привносит своё. То есть надо думать и о вовлечении клиента, о том, чтобы создавать людям опыт, который станет незабываемым. Как потом это масштабировать, продвигать? Как добиться, чтобы клиенты об этом рассказывали?

— Обещание незабываемого, наверное, означает, что это очень дорого?

— Абсолютно нет. Свою кандидатскую я писала о трансформации в путешествии, когда оно полностью меняет человека. И такое путешествие может не стоить ничего.

— Звучит интригующе. Можете привести пример?

— Таких примеров немало. Вот история одной кореянки. Девушка просто поехала на море в Таиланд, но попала на вегетарианский фестиваль, который ежегодно проводится на Пхукете. Его участники, подчёркивая жестокость обращения с животными, показывают это на себе: кто-то протыкает свою щёку, кто-то стегает себя кнутом. Это и зрелищно, и кроваво. Кореянка была так шокирована, что тоже стала вегетарианкой. Но корейская культура, как известно, коллективистская и иерархичная. И в Корее сложно быть вегетарианцем, потому что вся кухня ориентирована на мясо. Девушка даже подверглась гонениям со стороны коллег, потому что, если ты не такой, как все, ты не со всеми. Индивидуальность не приветствуется. Это послужило для неё толчком, чтобы переехать в США. То есть простая поездка полностью изменила жизнь. Я исследовала такие случаи. Но для меня важны не сами трансформации, а то, что их вызывает.

— Вы сказали, что по сути изучаете, как продавать впечатления. А почему сейчас на это такой спрос? Может, люди духовно обеднели и им надо себя бесконечно развлекать? Или стали более обеспечены, им просто есть что тратить и это продукт общества потребления?

— Не то и не другое. Есть вещи, которые нужны, чтобы выжить, а есть те, которые не предназначены для выживания, но дают смысл жизни. Пандемия это хорошо показала. Во Франции 7 месяцев мы были закрыты, доступным оставалось только самое необходимое. И люди поняли, что смысла в такой жизни нет. Да, мы в безопасности, мы здоровы, у нас есть еда и вода — и что?

— Вы хотите сказать, что базовые вещи ничего не значат?

— Вы же знаете пирамиду Маслоу: когда базовые потребности удовлетворены, нам нужно что-то ещё. Этот тренд мы видим во всех странах, которые выходят из нищеты, это часть человеческой культуры. Я не согласна, что это результат потребительского общества. Наоборот, это то, что делает нас людьми. Нам нужны не просто развлечения, а смысл. Как говорят англичане: life is worth it — жизнь того стоит. А если мы живём только на уровне базовых потребностей — жизнь того не стоит.

— А делает ли более разнообразное удовлетворение потребностей нас счастливыми?

— Счастье не в потреблении, а в извлекаемом смысле. Мы это называем осознанный консьюмеризм. Например, во Франции люди отказываются от фуагра. Потому что для изготовления фуагра, оказывается, нужно мучить гусей. Да, тебе нравится этот вкус, да, это часть французской культуры. Но это бесчеловечно, и люди отказываются от удовольствия, привнося больше смысла в свою жизнь. При этом смысл индивидуален — то, что работает для меня, не будет работать для вас.

— Интересно: получается, есть специалисты, которые находят смысл для тебя? Или только сам человек может извлечь необходимый ему смысл?

— Это и есть маркетинг, мы это эксплуатируем. А клиенту всё знать необязательно. Мы находим кнопочки, на которые надо нажимать, чтобы вы почувствовали, что в вашем потреблении есть смысл. Причём это не обман, не манипуляция. Мы изучаем потребности. Как раз так возник волонтёрский туризм: людям надоело 20 лет лежать на пляже. Как это меняет их жизнь? Тогда на рынке и появилась эта опция.

— Вы бы могли дать совет студентам: как стать крутым специалистом? Учиться до посинения, уезжать в другую страну, искать крутую компанию и делать себя под её запрос?

— Нужно развиваться в том направлении, которое нравится. Я убеждена, что можно стать крутым специалистом в любом направлении и в любой стране: если вы развиваетесь — это ценится везде. Можно быть классным электриком, шеф-поваром или маркетологом — главное, чтобы была страсть, чтобы человек не останавливался.

В России ошибочное представление, что уехать из страны — уже успех. На самом деле можно и здесь стать востребованным специалистом и получать хорошие деньги, а можно и там прозябать и голодать. Я знаю много французов, которые переехали в Россию, потому что здесь они видят больше перспектив.

— Поделитесь вашими впечатлениями от Красноярска, насколько город изменился?

— Я приезжаю сюда раз в 2-3 года. Есть и позитивные, и негативные моменты. Мне нравится набережная, она сделана по-европейски. Всё чисто, природа интегрируется в городское пространство. А негативное — город стал для машин, а не для людей. Все пересели на автомобили, расширили дороги — и это уже похоже на типичный американский город.

— Как маркетолог туризма что бы вы посоветовали развивать в Красноярске?

— Безусловно, главное преимущество города — это природа. Но мне иногда кажется, что в России лучше ничего не развивать, потому что, начиная «развивать», иногда уничтожают то, что развивают. Не надо строить дорогущие гостиницы и рестораны в тайге. Нужно делать тропы, создавать доступную инфраструктуру, может быть, строить заимки. Для активного туризма, для того, чтобы сибирскую классную природу можно было и наблюдать в её естественном виде, и чувствовать себя в безопасности.

— Поговорим ещё о винах. В лекции вы рассказывали о трофейных винах, редких. А вы охотница за трофеями?

— Нет. Я люблю вино, но это не мой главный интерес. Никогда не заплачу 100 евро на аукционе, чтобы поставить вино на полку и всем про него рассказывать. Я считаю, что хорошее вино определяется не ценой. Цена не всегда отражает качество вина, а тем более ваши вкусовые предпочтения.

— А какие вина вы любите?

— Например, хорошие китайские вина, в том числе за привкус женьшеня. Из французских люблю рислинг и vouvray, они как раз недорогие. А вот мерсо дорогое, его я пью редко. И люблю шампанское. Но мне интересно всё необычное, что я ещё не пробовала.

— А сильное впечатление от вина как от события?

— Была одна запоминающаяся дегустация биодинамических вин (т.е. произведённых в согласии с природой, когда даже сорняки полоть и граблями работать недопустимо). Это очень популярно в Европе сейчас, и этим занимается месье Николя Жоли. Его лет 30 не принимали во Франции, но для всего мира он стал сенсацией. Так вот, на участке земли, где растёт его виноград, стоит старый замок XII века. Там же ходят овцы, удобряют эти виноградники. И всё там оказалось необычно — и место, и вино. В нём нет дрожжей, которые используют в виноделии, его не фильтруют. И оно не теряет свой вкус, а преображается. То есть даже если вы открыли бутылку неделю назад, вино просто станет другим. Всё, что я знаю про виноделие, про традиционный маркетинг, сюда абсолютно не подходит. Так что это было для меня открытием.

Валентина ЕФАНОВА