Дважды она была во Франции и каждый день с утра до вечера «зависала» в Лувре. Та же история с Эрмитажем, Третьяковкой, другими музеями. Это как наваждение. Да ещё музыка. «Без сонат Моцарта, без Шопена жить не могу, даже когда работаю, ставлю фоном». Семейная реликвия — старенькое пианино, купленное когда-то в кредит для неё мамой. Лучший отдых — не «тюлень» на Мальдивах, а переключение с проекта на проект. Любимое дело — наука. Много ли таких одержимых? Её карьера — это история успеха.

В Красноярск Наталья КОПЦЕВА приехала по распределению после окончания Уральского госуниверситета имени А.М. Горького в 1987 году. Здесь, говорит, сбылись самые сокровенные желания. В научном портфеле доктора философских наук, профессора, заведующей кафедрой культурологии и искусствоведения СФУ более 250 публикаций, сейчас она ведёт семь грантов РФФИ и одновременно руководит учебным направлением Института Севера и Арктики и исполняет обязанности директора Международной северной школы. Профессор востребована в самых разных сообществах, например, много лет является экспертом в министерствах и ведомствах правительства Красноярского края.

— Я возглавляю общественный совет при Агентстве по развитию северных территорий и поддержке коренных малочисленных народов Красноярского края, и наша кафедра активно сотрудничает с управлением общественных связей губернатора края, разрабатывает по их заказу интересные прикладные проекты. Например, наши методики для воспитания малышей и подростков в духе дружбы народов высоко ценятся на федеральном уровне, — рассказывает Н.П. Копцева. — А проект для шестиклассников «Семья народов Красноярского края» с 2022 года начинают внедрять во всех школах Красноярья.

— Наталья Петровна, более 30 лет вы успешно работаете в науке. Что, по-вашему, делает человека учёным?

— Потребность заниматься интеллектуальным трудом, природные способности и определённого рода образование. Человек попадает в среду единомышленников, проходит длинный путь от ученика до мастера, постоянно совершенствуется как исследователь, постигает новые практики с коллегами и сам меняется.

Но главная задача учёного — производство ДОСТОВЕРНОГО знания, и нужно быть готовым к тому, что это довольно тяжёлый труд, потому что достоверность должна быть принята коллегами, работающими по всему миру.

— Почему в своё время вы выбрали этот путь?

— Воспитание. Мой дед, закончивший четыре класса церковно-приходской школы, всю жизнь сожалел о том, что родители не отпустили, когда его приглашали обучаться в классической гимназии за счёт государств. Когда он понял, что не сможет учиться дальше, то дал себе клятву, что все его дети получат высшее образование. И слово сдержал, чем потом очень гордился. Дед был довольно известным человеком, руководил несколькими крупными советскими предприятиями (военными леспромхозами, заводом железобетонных изделий). И я выросла с осознанием того, что большей ценности, чем высокий уровень образования, на свете нет и быть не может.

— Ваши научные исследования связаны в основном с этнокультурной проблематикой, хотя базовое образование философское...

— Я действительно окончила философский факультет, но проблематику для своих исследований взяла в духе науки в целом — искала ответы на вопросы, что такое истина, как она достигается, что можно считать истиной в XX-XXI веках и какие существуют новые философские концепции способов её достижения.

Когда пришла в 1992 году на работу в КГУ, здесь была динамичная творческая среда, формировались новые направления, в том числе образовательные и научные. Как раз в это время в университете складывалось сообщество искусствоведов и культурологов. Я была рада стартовать с чем-то новым, а философские знания пригодились.

Симбиоз изучения искусства, культуры и философии привёл к тому, что нашей тематикой на долгие годы стала этнокультурная проблематика. Она оказалась ещё и востребованной с точки зрения государственных интересов, была поддержана многими грантами, в том числе федеральными и региональными.

— Научная работа, ученики, преподавание, журнал (и не один), организация конференций. И понятно, что здесь нет одного важнее другого. Или есть?

— Нет, всё важно в равной степени. Хотя я могла бы сказать, что главное — это мои ученики, 26 кандидатов и два доктора наук. Но всё взаимосвязано. Образовательный процесс показывает нам будущих талантливых учёных, а чтобы их таланты стали очевидными, нам нужны качественные научные издания и выступления на конференциях.

— У команды исследователей под вашим руководством всегда много грантов. Есть какой-то секрет успеха или репутация срабатывает?

— Во-первых, репутацию нужно всё время поддерживать. За последние 10-15 лет установились чёткие критерии получения грантов. Это, прежде всего, публикации в серьёзных научных журналах. И нам пришлось поработать, чтобы коллектив изменил вектор своей публикационной активности. Несмотря на то что размещаться в журналах, которые включены в международные информационные базы Scopus и Web of Science, сложно, и публикаций в целом у нас стало чуть меньше, но оно того стоило. Переориентация на рейтинговые научные журналы привела к тому, что и анкеты наших исследователей стали выгодно отличаться от других, и образовался серьёзный научный задел.

Второй секрет — точное попадание в современные тренды, связанные с приоритетными научными исследованиями, и владение актуальным языком описания своих результатов. В текущем году у нашей кафедры два больших двухлетних гранта. Первый — это грант РФФИ к 100-летию СССР с условным названием «Великое братство народов» (советская национальная политика по отношению к коренным малочисленным народам Севера, проживающим на территории Эвенкии и Таймыра). Конкурс был большой. И предполагаем, что к вековому юбилею СССР издадим монографию на основе изучения архивных материалов и наших полевых исследований.

Второй проект — это совместный грант РФФИ и Красноярского краевого фонда науки «Этнокультурная динамика народов Енисейской Сибири», где в зоне нашего внимания Красноярский край, Хакасия и Тува. Здесь мы апробируем новую для нас методику факторного анализа и для обработки данных полевых исследований применяем методы статистического моделирования. В итоге можем обоснованно сформулировать факторы, которые на векторы этнокультурной динамики влияют.

— И что же происходит?

— Меняется образ жизни, идёт модернизация территорий, где коренные народы традиционно проживали. Одна из проблем — резкое снижение численности людей, владеющих родными языками, а ведь на этих языках существует материальное и нематериальное культурное наследие, и его нужно сохранить как общечеловеческое достояние.

Кроме того, ещё в XIX-XX веках был собран фольклор этнокультурных групп, ведущих традиционный образ жизни на севере края. Он сегодня хранится в закрытых для большинства людей архивах. И один из наших проектов связан с тем, чтобы архивный фольклор преобразовать в формат современной детской литературы, придать материалу образовательную форму, в том числе сделать онлайн-курсы по родным культурам коренных народов Севера.

— Взаимодействуете ли с иностранными коллегами по этнокультурной или иной тематике?

— У нас хорошие связи с коллегами из Софийского университета имени святого Климента Охридского, в их числе известный историк Дарина ГРИГОРОВА и Войн БАЖЕНОВ. Это участники наших конференций как в онлайне, так и в очном формате. Их интересует русская культура прошлого и настоящего.

Кроме того, у меня защищалась китайская аспирантка Лия МА, её диссертация была посвящена китайской современной культуре. Я много лет являюсь членом Королевского антропологического института Великобритании и Ирландии. Любопытно, что некоторые наши издания оказались востребованы в Полярном исследовательском институте им. Скотта (Великобритания), в частности, монографию по коренным народам запросил библиограф этого института. Давид АНДЕРСОН — профессор Шотландского университета, специалист по северным народам, проводил полевые исследования на тех же территориях, что и мы. Коллеги из Республики Казахстан постоянно участвуют в нашей конференции по этнической миграции. Круг довольно интересный и многогранный.

— Сейчас в список вашей ответственности вошла ещё и сфера Севера и Арктики. Вы руководите учебным направлением в новом институте. А сами бывали на Севере?

— Конечно! Ежегодно наша команда проводит там не менее двух полевых исследований. Как правило, это Красноярский край — Туруханский район, Эвенкия и Таймыр. Мне довелось поработать на Таймыре, в Дудинке. У коллег география разнообразнее: Туруханский район, эвенкийские посёлки Байкит, Суринда, Тура, таймырские Дудинка, Воронцово, Потапово, самые северные сёла Караул и Носок, Хатанга и др.

По сути дела, все места традиционного проживания коренных малочисленных народов края мы так или иначе обследовали. Видели, в каких тяжёлых условиях там живут люди.

Когда мы туда в 2010 году впервые зашли, стояла задача — помочь решить проблему с высшим образованием и с получением современных профессий для представителей коренных народов, ведущих традиционный образ жизни.

Более 10 лет мы разрабатывали образовательный проект, и наконец он был поддержан государством и нашим университетом. СФУ создал Институт Севера и Арктики, а Минобрнауки РФ выделило средства на разработку образовательного контента. Наша мечта об онлайн-образовании для северян начала сбываться. Это большой шаг университета вперёд.

— У вас несколько новых тем на материале анализа населения Сибирского федерального округа. Например, «Трансформация ценностей в конце XX — начале XXI веков». Каковы основные результаты?

— Мы с моим аспирантом Михаилом ХРЕБТОВЫМ провели большое исследование и, сравнив свои результаты с предыдущими, выявили, что есть ядро неизменных ценностей: здоровье, отношение к уникальной сибирской природе, хорошее образование. Что меняется? Укрепляются ценности материального благополучия и появляется ценность изменения места жительства. Однако, вопреки выводам других исследователей, мы выявили, что для молодёжи важна ценность крепкого брака, хорошей семьи. Свыше 90 процентов респондентов это подтвердили.

— Вы также исследовали тему «Конструирование сложных идентичностей в российских регионах». А что в Сибири не так с идентичностью?

— В Сибири человеку сложно определить себя однозначно. Мы занимались этой темой совместно с докторантом Юлией ЗАМАРАЕВОЙ и аспирантом Анной ШПАК. Прежде всего был исследован сам феномен сложных идентичностей. Например, участники армянской фокус-группы говорили, что они «российские сибирские армяне». А огромное количество опрошенных людей, чьи родители были представителями разных национальностей, затрудняются ответить однозначно, кто они сами — русские, татары, армяне, украинцы, или всё вместе объединяется в одном человеке. И мы предположили, что есть определённый предел сложных идентичностей: нельзя назвать себя принадлежащим к 10 или более этническим группам. Подавляющее большинство сложных идентичностей — двойственные, а предел насыщения — это когда люди определяют свою национальность результатом интеграции четырёх этнических культур, не более.

С доктором Юлией Замараевой

Мы выявили, что чем сложнее идентичность человека, тем позитивнее он относится к тем группам, частью которых себя считает. Выходит, целенаправленное формирование сложных идентичностей — один из способов снятия межэтнической напряжённости. Когда у человека включается сложная культурная память, он лучше адаптируется в мире, где люди сегодня такие разные.

— Какие феномены вы ещё хотели бы исследовать?

— Примерно два года назад мы выбрали для себя прорывную тему, связанную с социальными аспектами исследования искусственного интеллекта. Речь идёт о современных способах взаимодействия человека и технических систем. Сегодня этим начали заниматься в НИУ ВШЭ, а у нас в СФУ второй год действует периодическое издание «Социология искусственного интеллекта», и мы рассчитываем объединить молодых исследователей разных университетов вокруг указанной тематики. Готовы открыть новые образовательные программы, связанные с цифровой антропологией и киберэтничностью. Процессы, связанные с технологическим преображением нашей жизни, изменяют и социально-культурное пространство, и эту новую динамику хочется понять.

— Изучение малочисленных народов Севера актуально и поддерживается государством. А изучение русской культуры в какой степени представлено на кафедре? И не кажется ли вам, что русскую культуру скоро тоже придётся восстанавливать?

— Мы имеем дело с нацией довольно молодой. Многонациональный народ России — это сложная структура, отражающая современное, бурлящее, динамичное качество русской культуры.

У нас на кафедре проводится исследование, связанное с визуализацией русской культуры в искусстве, в частности, в творчестве художника Ивана Яковлевича БИЛИБИНА (диссертация Марии КОЛЕСНИК). Да и все наши исследования актуальной городской культуры — это именно о современной русской урбанистической культуре (диссертация Екатерины СЕРТАКОВОЙ). Современным искусством сегодняшней России занимается докторант Александра СИТНИКОВА. Трансформации, переживаемые русской культурой, мы так или иначе фиксируем. Хотя хотелось бы, чтобы эти акценты русскости были более ярко представлены.

— Если бы вы стали главным по науке в стране — что предприняли бы?

— Есть проблема хронического недофинансирования науки. Грантовая система не может покрыть все пространства активных исследовательских позиций, и каждый раз за бортом грантовой поддержки оказывается большое количество перспективных исследований.

Необходимо также поддерживать мировые лидерские позиции в социально-гуманитарных знаниях. Мне кажется, именно они нуждаются в особой государственной ресурсной подпитке.

Возможно, пора реконструировать прежнюю систему планового финансирования науки, когда государство выступает заказчиком и планирование осуществляется не менее чем на 5-10 лет с гарантированным финансированием, чтобы команды учёных имели надёжную ресурсную базу.

Думаю, нуждается в более быстром обновлении приборный парк нашей науки.

Возможно, тенденция, связанная с сокращением научных организаций как отдельных юридических лиц, — не совсем правильная: она может привести к ликвидации потенциально сильных научных коллективов.

И, наконец, мне кажется, мы всё ещё не знаем самих себя — учёных, живущих и работающих в России. Исследований процессов внутри самой российской науки явно не хватает. Такие исследования проводит НИУ ВШЭ, ведёт питерский социолог Михаил СОКОЛОВ, но картина того, как в России производится достоверное научное знание, как и по каким законам живут и действуют научные сообщества, пока ещё не ясна. Нужна точная модель того, что происходит в нынешних научных сообществах.