Рассказ о числительных (заметка «Непростой характер чисел» в УЖ №3) вызвал большой читательский отклик и повлёк интересные вопросы. Недаром я предупреждала, что числительное — замысловатая часть речи. Вот на одно из его загадочных свойств и обратили внимание испанцы, спросив доцента кафедры высшей математики В.А. Степаненко, почему в русском языке после числительных несколько форм числа? Почему мы говорим: два, три, четыре стола и пять, шесть, семь и пр. столов. Виталий Анатольевич образно сформулировал такую особенность как «малое многое» (с 2-х до 4-х) и «многое многое» (от 5 и далее). Хочу поблагодарить Виталия Анатольевича за сам вопрос и за его образную интерпретацию.
Дело в том, что в старославянском языке (откуда берёт начало русский язык) было три числа: единственное, двойственное и множественное. Следовательно, у существительного было три формы: один стол, сын (ед.ч.), два стола, сыны (двойственное), три, четыре столи, сынове (множ.ч.). Привычное для нас противопоставление «один — много» выглядело по-другому: единичность — парность — множественность.
Двойственное число со временем утратилось (примерно к XIV веку), и его окончание в именительном падеже стало восприниматься как форма родительного падежа (внешне они совпали). Так что тó, что сегодня мы принимаем за родит. падеж ед. числа, то есть существительное после числительных два, три и четыре, исторически является двойственным числом.
Но почему три и четыре, когда-то совершенно логично сочетающиеся с множественным числом, присоединились к числительному два? И почему это не произошло с пятью, шестью и другими числительными? Почему граница прошла именно между 4 и 5? Можно привести два ответа: грамматический и мифологический.
Ответ, основанный на грамматике, заключается в происхождении слов один, два, три, четыре. Когда-то они были счётными прилагательными, согласуясь с родом, числом и падежом существительного. Сейчас память об этом сохранилась лишь у слова один: при склонении (одного, одному, одним, об одном) окончания этого слова такие же, как у прилагательного. И можно вспомнить слово двоюродный, в первой части которого находится древняя склоняемая форма два. Ещё на память о «прилагательном» прошлом у слов один и два осталась возможность меняться по родам (один, одна, одно и два, две). Трудно поверить, но три и четыре тоже изменялись по родам.
Числительные же от 5 до 10 по своему происхождению являются существительными (они и сейчас склоняются как слова женского рода по типу слов ночь, кость, то есть по 3 склонению). Синтаксическая связь в таких сочетаниях — управление. Исконно числительные управляли родительным падежом. Конечно, зависимое слово стояло во множественном числе. Что сохраняется и по сей день. Но только в именительном падеже.
В косвенных падежах различий между этими двумя группами числительных нет. Исчезает «мало много» (родит.п. ед.ч.), уступая место согласованию числительного с существительным множественного числа: двум, трём, пяти, десяти столам; двумя, тремя, пятью, десятью столами... Так перемешались «прилагательные» и «существительные» черты числительного: управление заменилось согласованием, а два, три, четыре соединились с множественным числом.
Мифологический же ответ о границе между 4 и 5 состоит в следующем. Известные историки языка В.И. Борковский и П.С. Кузнецов полагали, что эти противопоставленные группы чисел отражают древнюю пятеричную систему счисления. Действительно, счёт пятёрками обладает в нашем сознании некоторой магией: даты, кратные 5, мы называем юбилейными.
Пятый день недели у восточных славян был посвящён «женской» святой Параскеве-Пятнице. С пятницей связывали некоторые запреты (не шить, не стирать платья, не прясть пряжу, не купать детей). Почитание этой святой было столь велико, что её изображение могло помещаться на обороте образа Богоматери.
Вот таким необычным образом, начав говорить о числительном, заканчиваю Параскевой-Пятницей. Я же предупреждала, что числительное — одна из самых затейливых частей русской речи. И поверьте, я рассказала лишь малую толику об их непростом характере.
КСТАТИ. В адрес автора любимой и всегда высоко оцениваемой читателями рубрики «НЛП» пришло «благодарственное письмо». С удовольствием публикуем его.
«Здравствуйте, уважаемая А.Н. Сперанская, и огромное Вам спасибо за Вашу статью «Новшества и новации, обновление и инновация». Не далее, как вчера некий профессор «грузил» (извините за почти бранное слово) нас попытками разъединить понятия новшество, новация и инновация. Аудитория пошла у него на поводу, полностью приняв его трактовки этих понятий. Только я сопротивлялась и говорила, что это одно и то же. Меня подвергли почти осмеянию — после такого хочется плакать. Тем более, что я читаю курс «Инновационный менеджмент», где связываю воедино идентичные словоформы (отнюдь не всегда идентичные понятия).В общем, еще раз спасибо. Вашей статьей я буду потрясать и впредь! С уважением, Ф., преподаватель вуза»