В конце ноября молодые сибирские фотографы получили от образовательной программы «Сибирский характер» возможность погрузиться в теорию и практику фотографии вместе с Томасом Вернером, известным американским фотографом, куратором, лектором и т.д. «И т.д.» в данном случае — не безыдейная концовка предложения. Область деятельности Томаса в фотографии настолько велика, что позволяет разговаривать как о теории искусства фотографии, так и о проблемах образования, специфике бизнеса и ...т.д.

Томас, вы не первый раз читаете в Красноярске лекции о современной фотографии. На ваш взгляд, что в ней сегодня важнее всего?

В любом современном фотопроекте, истории самое важное — идея, как бы банально это ни звучало. Сама идея, возможность её исследовать придают работе ценность, потому что снимки перестают быть просто «хорошими», они начинают «работать». Современному искусству интересны такие темы, как правда и память, оно исследует социальные проблемы и природу личности человека. Это сложные темы, здесь нужна идея.

Если бы мы смотрели на фотографию последних 10-15 лет глазами историков будущего, какой бы мы увидели её?

Развитие фотографии сегодня — непредсказуемый процесс, каждый год в ней что-то кардинально меняется. Мне кажется, историки могли бы оценивать нашу фотографию как слишком простую или же абсурдную. Но однозначно самым удивительным для них будет то, что мы до сих пор печатаем снимки и вешаем их на стены. Люди будущего будут воспринимать этот процесс как архаичное
явление.

А почему для нас сегодняшних печатать фото — важно? Выставлять в галереях? Ведь фотографии можно посмотреть на компьютере, найти в Интернете, в блогах…

Единственная ценность работы — то, о чём она говорит. Снимок может быть сильным как на стене, так и в блоге. Но распечатанный и выставленный в галерее он всё-таки будет смотреться по-другому. К тому же в галереях работают люди, которые знают толк в фотографии, являются своеобразным фильтром при отборе снимков. Если в Интернете вы увидите работы разного уровня, то в галерее — только лучшие.

Выкладывание фотографий в Интернете как бы автоматически уравнивает между собой и хорошие, и средние, и плохие снимки.
Вы говорили о том, что каждый фотограф должен разделять свои фото на просто «хорошие» и те, которые делают его в какой-то степени уникальным. Что вкладывается в понятие «уникальность»?

Во-первых, сама идея, концепция фотоистории. Во-вторых, уникальным должно быть и то, как фотограф её воплощает, показывает, даже оформляет. Собственный визуальный стиль, видение пространства, цветовой гаммы, умение пользоваться этим набором в своей работе и делает фотографа уникальным. Когда мы смотрим на снимки великих, мы чувствуем цельное мироощущение, единое видение мира. Этот эффект складывается как раз из маленьких деталей.

А что формирует фотографа, влияет на него как на художника? Образование, работа? Я, например, пишу о кино и часто в фильмах вижу именно кадры-фотографии и думаю: как здорово было бы попасть на киносъёмки и сделать там фотоисторию.

Фотограф должен уметь видеть мир в разных координатах, достаточно широко. Уметь ориентироваться в море информации, событий, вещей, явлений… То, что ты пишешь о кино, помогает тебе увидеть его по-другому. Чем глубже фотограф понимает мир, его проблемы и особенности современности, тем легче ему выносить идею и создать свою уникальную работу.

А вообще, ответы на некоторые вопросы, которые ты задаёшь, требуют целых лекций! Я боюсь, что после публикации в вашей газете буду выглядеть сумасшедшим.

Ещё Феллини говорил, что сумасшедшим быть полезно для здоровья.

Тогда продолжим. Персональный, новый взгляд на знакомые вещи и явления — вот чему важно учиться фотографу. Ещё можно исследовать одну область, одно явление или даже — человека, но очень глубоко. Тогда глубина и погружение будут давать потрясающий результат! Если, конечно, помнить и о стиле, визуальном оформлении, фоторедактировании. В хорошей фотоистории все элементы должны быть на высшем уровне.

На просмотре портфолио красноярских фотографов вы сказали, что нужно учиться смотреть на фотографии без помощи текста. Как тогда подходить к новым медиа? Текст, музыка, видео служат для того, чтобы «украсить» слабые снимки? Не убивает ли это серьёзного подхода к фотографии, позволяя ей быть «так себе»?

Нужно сказать, что текст — необходимый элемент любой фотоистории. Это может быть краткая подпись к одному снимку с обозначением события или человека, или небольшой комментарий к серии. В галереях часто висит текстовое пояснение истории, которую увидят люди, это нормально. Другой вопрос в том, что действительно часто текст используют, чтобы заполнить смысловые пробелы в слабой фотографии.

Поэтому важно, чтобы фотосерия была самодостаточной, говорящей, а текст являлся бы только поддержкой, скелетом сильной работы. Есть фотографы, которые думают, что заголовки и подписи сделают за них всю работу. Они заблуждаются. Фотография сама может быть заголовком.

А где новые медиа могут себя выражать?

Так как сегодня на них почти нельзя заработать, они пока будут на краю, на периферии многих форм искусства. И решать эту проблему новому поколению, которое выросло с айподами, айфонами и компьютерами. Потому что это — часть их языка. Будет ли это искусство ценно как в интеллектуальном плане, так и в финансовом — вопрос будущего.

А может быть так, что неподдельный интерес к «умному» видео (новым медиа) — это реакция людей на не очень умное телевидение?

Специфика телевидения в том, что оно работает на большие группы людей, попросту — на массу. Интернет тоже работает с большими группами, но он всё же разделяет их по потребностям и интересам. Сейчас и в будущем мы будем смотреть youtube и новые медиа, которые там есть. Да, хорошо, что люди включаются в общие видеопроцессы и начинают сами что-то создавать, но это может повлиять на качество работ, последнее в какой-то момент может просто исчезнуть. Поймём ли мы это? Будет ли потеря качества для нас важной? Не станут ли галереи в будущем более значимыми, чем телевидение и Интернет, потому что будут своеобразными коллекционерами по-настоящему важных и интересных вещей? Или новому поколению будет всё равно, что смотреть?

Это открытые вопросы?

Да. Мы не знаем, как будет воспринимать мир человек, который с четырёх лет пользуется айфоном.

Когда на своей лекции вы сказали, что фотожурналистика не умерла, а изменилась, — что вы имели в виду?

Раньше было очень мало людей, которые имели доступ к местам, которые можно было снимать, доступ к фототехнике. В XX веке существовала маленькая группа журналов и фотографов, которые тратили много времени и денег на то, чтобы исследовать планету, мировые явления и проблемы. И даже тот, кто владел фотокамерой, не мог показать свои работы всему миру. А теперь умножай количество снимающих сегодня людей, количество изданий, которые работают с фотографией, на тот факт, что бОльшая часть мира уже сфотографирована, и увидишь изменения в фотожурналистике.

Например, два года назад недалеко от Манхеттена произошёл несчастный случай — самолёт сел на воду. Первыми фотографиями, которые появились в СМИ, были снимки, сделанные на обычные «мыльницы» или сотовый телефон. То есть всё было сделано до того, как издания отправили своих лучших фотографов на место трагедии! Или недавно происходившие волнения в Киргизии. Раньше на месте событий был в лучшем случае один фотограф, сегодня же там работало множество профессионалов, которые ездили по всей стране, и мир мог увидеть очень широкую картину событий! Понятие «фотожурналист» сегодня размыто. Да, есть фотожурналисты авторитетных изданий, но есть и независимые фотожурналисты, а также обычные люди, которые без всякой цели снимают то, что происходит вокруг. И это меняет всё: то, как фотография рождается, как распространяется и продаётся. Это не значит, что фотожурналистика «не работает». Изменилась жизнь профессионалов, теперь не только они управляют миром фотографии. Поэтому работа фоторедакторов по-прежнему важна.

Томас, зачем вы приезжаете в Россию? Что вам здесь интересно?

Когда я впервые собирался в Россию, мне говорили: «Ты — крэйзи»! Отношения России и США слишком сложные, чтобы быть дружественными. Но я решил рискнуть. Целью первого визита была всего одна лекция и фотовыставка. В Санкт-Петербурге, в Эрмитаже, мы проводили с молодыми фотографами портфолио-ревю около 8 часов, пока музей не стали закрывать. Но никто не хотел уходить! Одна девушка после лекции подошла и сказала: «Вы вселяете надежду». Я больше никогда не видел эту девушку, но понял, что мои отношения с Россией не ограничатся одной лекцией и выставкой. Теперь моя цель «выросла» — я стараюсь рассказать о современном искусстве. Особенно это важно для Сибири. Странно, что русские художники, фотографы не верят в то, что их работы могут быть интересны, что они могут выставиться в галерее. Те, кого я встретил в России, в Сибири — умные и талантливые люди, которые готовы работать, и мне кажется важным им помочь.

Путешествия в Россию — это ещё и личный опыт, я начал мыслить и понимать людей по-другому. Например, по-новому стал относиться к такому понятию, как «доверие». Почему люди, которые не знают меня, должны мне доверять и относиться ко мне с добротой? В России я встретил именно это. Знаете, сидеть на привычном месте и общаться с хорошо знакомыми тебе людьми — загонять себя в коробку. Это касается и фотографии.

Анна МЕРЗЛЯКОВА
Фото Александра КУПЦОВА и Динары ХАФИЗОВОЙ