Выставка «Мастер. Ученики. Школа» в региональном отделении Российской академии художеств была посвящена 70-летнему юбилею народного художника Российской Федерации, члена-корреспондента Российской академии художеств Германа ПАШТОВА, на ней представлены работы самого профессора, а также его учеников.

Майя СМОЛИНА, доцент кафедры искусствоведения

Сибирь многонациональна. Известный красноярский художник Герман Паштов родом из Кабардино-Балкарии. На его юбилейной выставке заметен поворот тематической магистрали: от ностальгических музыкальных работ с кавказскими мотивами к сибирскому пейзажу, северным сюжетам. Мы присутствовали при рождении одной из таких работ: это была литография (гравюра на камне), под которой уже стоит дата 2012. В ней представлены дети северной народности, играющие с хворостом на фоне падающего снега.

Большой печатный станок, приводимый в движение Алимом Пашт-ханом, сыном Германа Паштова (кстати, сын — замечательный художник, живёт в Германии; приехав в Красноярск, он провёл мастер-классы для красноярских графиков), прижимает к каменной плите с нанесённым на неё тушью и обработанным кислотами рисунком лист бумаги. И вот получается первый экземпляр — очень воздушный и лёгкий отпечаток. Первый экземпляр нужен для печатника, утверждают отец и сын, он предварителен, в следующих вариантах краска полностью наберёт силу. Алим многократно наносит краску, раскатывает её по каменной плите. Вокруг художники — и стар, и млад — смотрят, записывают, обсуждают.

Влюблённость в северную жизнь и сибирскую природу последних лет совпала в творчестве мастера с лаконичностью и рельефностью его новых работ. Эти свежесть, воздушность, просветлённая лёгкость, добродушие работ контрастируют с предыдущими, более плотными работами, где пространство было почти полностью заполнено драматическими штрихами.

Традиции творчества Паштова — это реализм с романтическим налётом. В произведениях представлено этнокультурное традиционное пространство Кавказа. Недаром Паштов с подлинным мастерством иллюстрировал работы А.С. ПУШКИНА, Ю.М. ЛЕРМОНТОВА — поэтов русского романтизма, в творчестве которых есть и реалистические тенденции. К тому же привлекательна для мастера-иллюстратора и близкая ему тема Кавказа.

Несмотря на то, что Герман Паштов работает и в живописи, и в разных видах графики, школа Г.С. Паштова объединена вокруг ксилографии. Ксилография — это гравюра на дереве, один из древних видов высокой печати, в Китае использовали этот вид ещё в 5-6 вв. Мастер вырезает на деревянной основе тончайший рисунок, покрывает его краской, а потом делает оттиск на бумаге. Русская ксилография расцвела в начале 20 века — к примеру, известно творчество В.А. ФАВОРСКОГО.

Екатерина ТОЛСТИХИНА, 2 курс

Когда я зашла на выставку, меня поразило, что под экспозицию отдано целых два этажа. Выставка действительно большая, с огромным спектром по тематике, жанрам, стилям. На первом этаже представлено творчество учеников профессора, уже ставших крупными мастерами.

Много знакомых по предыдущим выставкам работ, среди которых есть очень запоминающиеся экземпляры. Не устаю смотреть на серии «Цирк» Татьяны КУЗЬМИНОЙ, «Музыка» Андрея МАШАКОВА. Немного досадно, что целостность серий нарушалась, прерывалась работами других авторов.

Зато на втором этаже, где представлена коллекция работ Г.С. Паштова, общению с произведениями мастера-графика ничего не мешало. Я знакомилась с его творчеством впервые. Меня поразили его работы, их гармоничность и наполненность содержанием. Почти все работы разделены на серии: «Венеция», «Сон», «Фантазии на тему кабардинских песен». Много работ, посвящённых Кавказу, но есть и сибирские мотивы — «По Мане», «На Енисее», «Снегири».

Отдельно хочется сказать о встрече с самим Германом Суфадиновичем. Общение с художниками для студентов специальности искусствоведения бесценно, и эта встреча для меня была знаковой.

«Если на белом листе удачно поставить точку»

С Германом Паштовым беседуют доцент кафедры искусствоведения М. Смолина, студентка Е. Толстихина

М.С.: Чья была идея — создать красноярскую школу ксилографии?

Г.П.: Идея объединить всех была моя, когда у меня учеников стало достаточно много. Нас также объединяет дружба между собой. Мы многого достигли вместе: сделали несколько общероссийских выставок, в 2005 выставлялись в Харбине, в 2006 — в Пекине, в 2007 г. — выставка «1001 гравюра» — снова в Харбине. Лучшие китайские журналы по искусству опубликовали наши работы.

М.С.: Есть ли традиции, которые передаются от учителя и ученика в вашей студии?

Г.П.: Вообще бывает в жизни так, что ученик много берёт от учителя, а потом не становится самостоятельной творческой личностью, остаётся копиистом. Я считаю, что избежал этого. Я своим студентам никогда не позволяю подражать мне. Они должны делать своё. Я ищу лучшие качества в каждом, чтобы студенты развивали их. На выставке, вы заметили, нет двух похожих членов студии. Они все разные.

М.С.: Меня поразила мысль в документальном фильме «Поэзия штриха» о том, что если бы был создан музей ксилографии, он был бы первым в России.

Г.П.: Да, это так. Пока это мечта. В Министерстве культуры к этой идее отнеслись положительно, но пока нет никаких движений. Я буду продвигать эту идею дальше, говорить с губернатором. Музеев много. Но музея ксилографии нет в России. Этот был бы единственным. Сейчас наша студия может представить более тысячи гравюр. Это мечта не для меня лично, и не для вас, это для будущего, для тех, кто подрастает, кто будет интересоваться искусством гравюры.

Е.Т.: К вопросу о мечтах. Ваша работа «Мечта» — это тот случай, когда работа сама выбрала меня как зрителя. Скажите, пожалуйста, а о чём мечта?

Г.П.: В «Мечте» я представил лунную ночь и двух мечтающих женщин. Это было примерно в 1965 г. Это одна из первых моих феррографий. Феррография — это гравюра на металле. Когда преподаватель рассказал о том, как делается офорт, я, проанализировав этот рассказ, решил сделать по-другому. Сначала не могли придумать, как же назвать эту технику. Потом придумали вместе с другими художниками, что по аналогии с ксилографией, литографией, произвести от слова «феррум» — «железо».

М.С.: Значит, это авторский термин?

Г.П.: Да, авторский. Феррография — это кислота, металл, руки и инструменты.

О работе «Мечта»: она из серии, в которой кроме неё много работ, например, «Семья», «Аул», «Мелодия». Работы серии опубликовали в журнале «Москва», газете «Культура», представили на всесоюзной выставке эстампов. А мне было 24-25 лет. Эти работы получились «пропущенные через себя». Я делал серию из 25 работ за два месяца, ночами не спал почти — травил, печатал, дым шёл из ванной. Очень понравились эти работы преподавателю суриковского института (Москва), он стал меня звать там проводить большой мастер-класс, но я категорически отказался — считаю, что правильно сделал, на тот момент опыта было мало. Тем не менее, люди приезжали из репинского и суриковского институтов, чтобы посмотреть, как я работаю. На одной из выставок я представил семь работ серии, пять из них были раскуплены, хотя продажи не предполагались.

Е.Т.: Скажите, иллюстрированные вами книги Пушкина и Лермонтова, представленные на выставке, — это редкие экземпляры?

Г.П.: Да! Это не какие-то сканированные иллюстрации, они отпечатаны непосредственно с авторских досок. Поставить подпись — и они уже оригиналы. И цветные, и чёрно-белые.

М.С.: Изменилось ли ваше представление о Сибири за эти годы?

Г. П.: 22 года назад я вообще не знал, в какой стороне Сибирь находится. То есть примерно знал, но никогда не бывал. И вот уже 12-й год руковожу здесь творческими мастерскими. Сейчас Сибирь — это частица моей родины. Мы должны всеми силами стараться, чтобы родина выглядела хорошо. Моё семейное воспитание таково, что родину надо любить и защищать. Я стараюсь выразить эти свои чувства на бумаге, на холсте.

М.С.: Гравюра на дереве близка русскому, сибирскому духу? Наше лесное богатство…

Г.П.: Дело не в материале, а в том, как художник себе представляет Сибирь. Любой материал имеет неограниченные возможности. Какое дерево используется в ксилографии? Дикая груша, самшит (есть гравюры, вырезанные на 1000-летних самшитах), это всё привозные породы. Это по торцовой гравюре, а по обрезной — любой кусок дерева годится. На выставке в Кабардино-Балкарии, которая проходила в университете, некие зрители из 14000 посетителей написали отзыв: «Теперь мы другими глазами смотрим на деревья». Вот это для меня было новым, что посетители таким образом изменили взгляд на мир.

Е.Т.: Вы часто экспериментируете; на мой взгляд, интересна техника выскребания по асфальту.

Г.П.: Если художник мыслит и двигается вперёд, он экспериментирует. Художник — это экспериментатор. Скучно, когда художник тиражирует одно и то же, и больше ничего. Мне интересны и литография, и акварель, и живопись. Выскребание по асфальту — это редчайшая техника в России. Когда попробовал сирийский лак накатать на литографский камень, а потом его выскребать ножами, скальпелем, офортными иглами, получилось красиво. Я отпечатал пару серий в этой технике, но больше не стал делать. Мне стало неинтересно. Я знаю, как это сделать, я освоил эту технику. Разнообразна и акварель. Акварели, сделанные на Кавказе или сделанные в Сибири, действительно разные. Живопись представлена только тремя холстами, хотя у меня весь коридор мастерской «забит» живописью.

М. С.: Интересно, что очень красивые сибирские виды —цикл гравюр «На Енисее» (2011) и «Снегири» (2008) выполнены на мятой бумаге, что очень оригинально и красиво выглядит. Почему используется мятая бумага?

Г. П.: Для этих работ я мял бумагу точно так же, как делал это лет 30 назад, и работы на такой бумаге выставлялись на общероссийских выставках и в Москве. Эта фактура подошла к месту. У меня есть и другие работы, созданные на французской мятой бумаге. Вообще, смотрю по ситуации: если «Снегири», то мятая бумага создаёт ощущение снежных кристаллов или мороза на окнах. Для цикла «На Енисее» созданы горизонтальные складки, они создают ощущение волн, эффект тумана над Енисеем.

М.С.: Для изображений Сибири вы часто выбираете белый фон. Сибирь в вашем представлении — белая?

Г.П.: Да. Вот, например, ксилография «Тёплый ветер» — это результат моей работы в Заполярье. А Сибирь у всех везде ассоциируется со снегом.

М.С.: А возможно ли такое прочтение работ: белый чистый лист, незаполненный фон понимаются как чистота Сибири? Как нетронутое, природное, девственное пространство?
Г.П.: Здесь самое сложное — кратко сказать, но ёмко. Важно избежать нагромождения, чтобы это было искусство. Если на белом листе удачно поставить точку или положить штрих, чтобы он ожил, то это уже, я считаю, достижение.

Жаль, что через фотографию нельзя передать фактуру бумаги, подлинный размер этих произведений. Не передашь и ощущение в руках досок из самшита, запах печатного цеха, слегка пропитанный красками и скипидаром. И за всем этим хочется вернуться в залы и мастерские Академии художеств.