Летом этого года в 20 км ниже посёлка Мотыгино, по левому берегу Ангары, в местечке под названием Скородумный бык экспедиция музея СФУ открыла уникальное древнее поселение.

Сначала работы ничем не отличались от предыдущих. Планировалось вскрыть один котлован жилища, но по правилам на новом памятнике предварительно нужно выкопать в стороне контрольный шурф. Там мы нашли фрагменты керамики и каменные артефакты, позволявшие говорить, что открытый памятник можно датировать возрастом 3–4 тыс. лет. Торчавшие в стенке массивные камни не вызывали опасений, т.к. мы работали на скальном мысу. Был вечер длинного июньского дня, начинало смеркаться и стоило подумать о том, чтобы закончить шурф до темноты. В это самое время и была обнаружена первая находка: бронзовый нож идеальной сохранности.

Это сразу насторожило. Дело в том, что нож был более позднего времени, чем те находки, которые мы выкопали ранее, а залегал глубже их. Как такое возможно?! Осмотревшись, мы поняли, что торчавшие в стенке камни — не скалы, а какие-то перекрытия. Чего? На этот вопрос мы должны были ответить на следующий день.

Назавтра мы расширили шурф ещё на два квадратных метра. Тщательно дошли до искомых камней и не спеша, аккуратно их зачистили. Работу облегчила песчаная почва, но она же усложняла сам поиск. Выйдя на уровень залегания камней, нам стали попадаться жжёные кости. Неужели это погребение?!
Чтобы ответить на этот вопрос, стоило запастись терпением, вновь отложить на время выемку камней и заложить на этом месте уже полноценный раскоп размерами 4х4 м. Археолог в своей работе должен быть словно следователь-криминалист, потому что его главная цель — не сама находка, а реконструкция картины прошлого, попытка с точностью до деталей восстановить происходящее в конкретный временной промежуток. Ведь мы не грабители ценных находок, а исследователи древностей.

Ещё один день ушёл на раскопки вокруг камней. Находок было очень много. Оказалось, что человек селился здесь не только 5 тысяч лет назад, в бронзовом веке, но не оставлял этих мест и во все последующие времена. По крайней мере, до прихода русских. Мы вышли ещё на один объект, прикрытый теперь несколькими небольшими камнями. Рядом с ними лежал железный нож и ременная железная пряжка. Это оказалось захоронением средневекового периода. Но сейчас нас интересовал центр раскопа, где два валуна что-то скрывали.

Наступил волнующий момент вскрытия объекта. Но, вопреки ожиданиям, под камнями ничего не оказалось! Вооружившись совочками, ножами и кисточками мы начали осторожно разбирать землю, на которой лежали камни. Стали попадаться жжёные кости, но их было мало. А главное — больше никаких артефактов! Теряя всякую надежду, мы неторопливо разбирали косточки, как вдруг нож наткнулся на какой-то металлический предмет.

Это был бронзовый львёнок! Львёнок — потому что размеры артефакта составляли всего 2,5х1,5 см, но само изображение говорило о взрослом льве. Очевидно, фигурка побывала в костре и немного оплавилась, но несмотря на это и на её малый размер чётко были видны нос, пасть и хвост. Наверное, любые слова не смогут передать наш общий восторг в тот момент! Надо быть соучастником открытия, чтобы пережить ту радость, которая навсегда остаётся в твоей памяти, независимо от того, был ли ты руководителем раскопок, простым копателем или вовсе в этот день дежурил по кухне.

***
Все находки указывали на то, что погребение принадлежало женщине. Её прическу обрамлял бронзовый ободок, шею украшали изящные по тем временам бронзовые бусы. На поясе висел бронзовый нож. А где-то на видном месте одежды была пришита бронзовая фигурка льва. Женщина была несомненной модницей. Ею, наверняка, восхищались мужчины середины первого тысячелетия до нашей эры. Здесь, на Ангаре, в тайге, металлические изделия были исключительной редкостью. Они попадали сюда в результате торгового обмена с развитыми племенами скотоводов-земледельцев Минусинской котловины, т.к. местное население ещё не владело секретами металлоплавления. Только владельцы таких бронзовых изделий могли сказать, чего им стоили такие приобретения. На фоне серых, чёрных и коричневых одеяний украшения из кости и камня, блестящие жёлтые предметы даже без солнца выделяли людей, имевших их на себе.

Бусы

Но и обладатели таких сокровищ были смертны. Женщина умерла. По местным обрядам её сожгли и только потом, завернув останки в берестяной конверт, уже вторично предали огню в погребальной яме. Причём обряд был особенный и сложный. В начале его совершения женщине отрубили голову. Тело сожгли отдельно, а ещё тлевшую погребальную яму присыпали песком и сверху, друг на друга, положили два массивных камня. Рядом же, чуть восточнее, сожгли и голову, опять же засыпав очаг до того, как огонь испепелил кости. В двух шагах к северу поставили ещё один камень, но значительно меньших размеров, чем валуны. Помянув усопшую поминальной пищей, крупный красноглиняный сосуд с остатками еды поставили на этот камень.

Мы не знаем, как тогда вели себя люди на похоронах близкого им человека. Может быть, они горевали, что нам хорошо знакомо. А может быть, обычаи требовали проявлять радость, отпуская усопшего в другой мир, где он рождался заново для благоденствия, сытости и отсутствия болезней. Но ясно, что для любивших умершую это была всё же большая утрата, а не истинная радость…

И вот спустя более двух тысяч лет, солнечный летний день осветил своим светом останки погребённой женщины. И душа её увидела искреннее и неподдельное ликование, подобное тому, с которым встречают рождение нового человека. Теперь она станет известна куда большему числу людей, чем могла представить себе при жизни. А вещи, найденные с ней, помогут ещё лучше понимать и разбираться в событиях давно минувших дней…