Вспоминается...

Фундамент на всю жизнь

Валерий Леонидович АБРАМОВ, канд. физ.-мат. наук:

— В Красноярск я перевёлся из московского физтеха — по семейным обстоятельствам. Попав сюда, решил сменить физику на биофизику (уж очень она была на подъёме) — и ни разу об этом не пожалел.

Был самым первым из студентов, кто обзавёлся семьёй (на 1-м курсе). В общежитии не нуждался — жили с родителями, но жену и ребёнка кормить было надо, и здесь очень помогла Галина Романовна — разрешила свободное посещение и устроила лаборантом в Институт физики.

Также из преподавателей нельзя не вспомнить Власова — и человек, и лектор был прекрасный, из фронтовых лётчиков.
Огромное число лекций читал Карл ДЖАНСЕИТОВ. Причём на таком уровне, что прослушав Карла и через 20 лет занявшись компьютерами, хватило знаний, чтобы написать для своей фирмы программу по бухучёту, лет 8 ею потом пользовались.

Занятие ведёт доцент  Карл Каримбаевич Джансеитов, осень 1964 г.

Занятие ведёт доцент Карл Каримбаевич Джансеитов, осень 1964 г.

Вообще, если отвечать на вопрос, как жизнь сложилась, то — вот так (показывает большой палец)! После окончания университета 13 лет проработал на кафедре биофизики, пока не ушёл в КАТЭКНИИуголь заниматься экологией. Там и зарплата была больше, и с квартирой вопрос решился. Создал там первую в крае хозрасчётную экологическую лабораторию (чтобы получить на это разрешение, пришлось согласовывать вопрос с Москвой — здесь никто не знал, что означает хозрасчёт, никаких нормативных документов не было). Лаборантка у меня получала больше, чем директор института. Заказов было очень много, все крупные предприятия обязаны были проводить соответствующие исследования выбросов в воздух, сбросов в воду, загрязнения почвы...

Потом перешёл на компьютеры — опять же основал одну из первых фирм в городе «Адонис». Параллельно работало ещё две фирмы, но конкуренции не было — всем хватало…

При Академии

Профессор Александр АРОНОВ, заведующий кафедрой педагогики высшей школы ИППС:

— К нам приезжало много новосибирских преподавателей, читали вахтовым методом. Даже вступительные экзамены в филиал они контролировали — чтобы уж это был уровень НГУ. Всем всего читали много. Физикам много физики, биофизики математику слушали по программе для математиков. Это был новосибирский стиль — университет при Академии наук, преподаватели — учёные. И наши спрашивали жёстко — а то приедут новосибирцы, придираться станут…

Студенты на сельхозработах. Слева направо:  второй А. Аронов, крайняя В. Сарычева

Студенты на сельхозработах. Слева направо: второй А. Аронов, крайняя В. Сарычева

Лев АЙЗЕНБЕРГ, зав.лаб. в Институте физики, каждые два года менял базовый учебник.

Уникальные лекции читал Юрий Владимирович ЗАХАРОВ по методам математической физики. С 1966 года — бессменно. И всё это время он не был в штате университета, оставался совместителем.

Прекрасным методистом и лектором был Александр Яковлевич ВЛАСОВ. Когда я распределился в Академию наук и там защитил диссертацию, руководитель, как раз Айзенберг, мне сказал: «Ну всё, теперь иди работай», — и отправил преподавать в университет. Так я специально ходил на лекции Власова, чтобы поучиться, как читать лекции.

На втором курсе я факультативно (то есть это было необязательно) ходил на три просеминара: теория функций, алгебра и математическая логика. Юрий Иванович ГУРЕВИЧ говорил нам: вот вам задача, вы неделю думайте, а я буду думать только с вами. Этот стиль (решать совместно) на матфаке сохранился — и именно поэтому матфак сегодня вышел на международный уровень. А около 30% из нашей группы защитили диссертации.

Чуть не выгнали...

Виктор Иванович ГУРКОВ, доцент кафедры общей физики:

— Тогда (это все подтвердят) мы много учились. Был культ учёбы. Майя Васильевна РЫБАКОВА, например, могла нам задать 40 номеров задач — к завтрашнему дню.

После занятий шли гурьбой в краевую библиотеку. Сейчас студенты не знают, где библиотека находится, а мы там пропадали. Сидели до самого закрытия — до 22-00. А кафетерий на Мира тоже работал до 22-00. Но так как из библиотеки начинали выгонять за полчаса — мы ещё успевали заскочить и немного поужинать в кафетерии, хлебом и кефиром…

Стипендия была 35 рублей, и на месяц её хватало — из расчёта 1 рубль в день. Все были дети послевоенные и в быту очень неприхотливые.

Идёт лекция

Идёт лекция

Из преподавателей вспоминается Свято­слав Петрович ГАБУДА. Это был уникальный человек, с огромным лбом, говорил медленно и для нас совершенно непонятно. Он был брезглив, заходил в аудиторию и, увидев расписанную на предыдущем занятии доску, брал двумя пальцами сухую тряпку и произносил сакраментальную фразу: «У кого есть желание оросить это?». Он читал нам то, что выходило нового в научных журналах — например, коммулятивные заряды. А потом наступил экзамен — и надо было это сдавать. А программы-то нет! Как сдавать?

С методической литературой была полная катастрофа — учебников не хватало. Например, нам прочли физику сплошных сред по книжке Ландау, а она была в единственном экземпляре в краевой библиотеке. На потоке — 42 человека. Так вот кто-то один (по очереди) пропускал занятия и шёл в это время читать Ландау.

Большинство лекторов были чуть старше нас. Карл Джансеитов, например, читал без всяких бумажек. Рассуждал, писал на доске. Через полчаса обнаружит, что допустил ошибку в рассуждениях, и обиженно к нам поворачивается: а вы куда смотрели? В результате лекции прекрасно усваивались, потому что материал мы разбирали вместе. Через много лет Джансеитов говорил: когда вы были студентами, я с трудом мог найти задачу, которую бы вы не могли решить. А сейчас с трудом нахожу такую, которую студенты могли бы решить…

Спиртное — в отличие от устойчивых представлений о том времени — мы пили крайне редко. После занятий вечером запирали аудиторию на стул и оставались заниматься. И никто не выгонял, кстати. Или городские приходили в общагу — решать задачки. До полтретьего ночи могли решать, причём наперегонки. Я — физик, жил в комнате с тремя математиками и не сдавался, решал не хуже их!

А как выбрал физику? Когда шёл подавать документы, думал: посмотрю список. На какую специальность первый парень там записан — туда и я пойду. Так загадал. Первый был там Володя Подопригора, выбравший физику. Теперь он доктор наук, профессор — и я при встрече до сих пор ему вспоминаю, что из-за него стал физиком.

Многие занимались спортом — у нас самбо вёл заведующий кафедрой философии Альберт Янович РАЙБЕКАС, а Джансеитов привёз из Москвы культуру альпинизма и организовал здесь альпсекцию. Я играл в волейбол, в шахматы, но в секции не ходил. Альпинисты ездили куда-нибудь каждое лето, а я был из деревни, старший из пяти детей — и каждый раз ехал помогать отцу, косить сено…

Я был секретарём комитета комсомола — и через это меня чуть не исключили из университета. На 4-м курсе мы назначили отчётно-выборное собрание, а его дату надо было согласовывать с парторганизацией. Мы этого не сделали, и вот на собрание приходит Балуева и ставит вопрос № 1 — об исключении Гуркова из комсомола. Это было как гром среди ясного неба: я так хотел учиться, а меня выгоняют! Галина Романовна была такая: если уж кого любит, то от души, а если наказывает — тоже с размахом. Однако два её любимых студента — Юра МОСКВИЧ и Володя САМЫЛКИН — оба произнесли спич в мою защиту, и меня не исключили, но — не переизбрали. После меня стал Николай ПОДУФАЛОВ.

Навигаторы

Александр Григорьевич БАЧИНСКИЙ, к.ф.-м.н., зав. лабораторией банков данных и экспертных систем Государственного научного центра вирусологии и биотехнологии «Вектор» НИИ молекулярной биологии:

— Два человека перевернули и определили всю мою дальнейшую жизнь. И оба они связаны с КФ НГУ.

Когда в 1965 г. после окончания одиннадцатого класса я приехал в Красноярск из п. Ирша, чтобы пройти медицинскую комиссию для поступления в лётное училище, о чём я мечтал с раннего детства, оказалось, что жить мне и моему однокласснику, с которым мы приехали, негде. Общежития для проходящих медкомиссию не предусматривалось. Однако повезло. Случайно встретился с Валерой КИСЕЛЁВЫМ, бывшим одноклассником, который закончил школу на год раньше, перейдя в вечернюю, и уже год учился в КФ НГУ. Он и предложил пожить у него в общежитии. Оно почти пустовало по случаю летнего времени.
Друга, с которым я приехал, быстро отсеяли, и он уехал, а моя медкомиссия всё тянулась и тянулась... И каждый вечер Валера и его сокурсники перевербовывали меня: «Куда ты потащился, будешь всю жизнь обрабатывать поля с кукурузника. Поступай в университет». Я держался крепко. Наконец, председатель комиссии уже занёс руку с печатью «Годен», как вдруг спрашивает: «А где результаты ваших анализов?».

Этот момент я как-то упустил. Бегу в лабораторию. Она уже не работает, потом выходные, и анализы придётся сдать только в понедельник. По времени ограничений нет, время на комиссию до конца месяца. Но в общежитии опять наезд: «Ну, хоть попробуй». Решил попробовать.

Через день уже сдавал математику письменно. Поскольку я не собирался поступать, то экзамены сдавал, простите, «на расслабоне». Может быть, именно поэтому и набрал проходной балл. А поскольку насмотрелся за время экзаменов на «личные трагедии» непоступивших, то решил попробовать поучиться — может, оно того стоит. И не прогадал. Через год даже мыслей о том, чтобы учиться где-то ещё, не было. Таким образом, Валера Киселёв, фактически, определил направление всей моей дальнейшей жизни.

Второй человек — преподаватель Карл Каримбаевич ДЖАНСЕИТОВ. Он вёл у нас математическую логику. Мне как-то удалось написать реферат, который ему очень понравился, в связи с чем я, видимо, ему и запомнился. В конце третьего курса Карл Каримбаевич отловил меня в коридоре и сообщил, что узнал об открывающейся в НГУ специализации «математическая биология» и, вроде, о возможности поехать туда учиться последние два курса.

Собралась компания однокурсников из четырёх человек, двое съездили в НГУ за тем, фактически, чтобы спросить: можно мы приедем поучимся? Там ответили положительно, мы и поехали. Не уверен, что даже получили какие-то документы от Галины Романовны Балуевой, кроме, конечно, зачёток и студенческих билетов. Во всяком случае, когда мы уже закончили пятый курс, декан факультета спросила: «А как, собственно, вы у нас оказались? Я что-то не нашла никаких направлений». Получилось, что в НГУ думали: нас прислали, а в КФ НГУ — что нас пригласили.

Тем не менее эта поездка кардинально изменила мою судьбу. В Новосибирске я, собственно, получил специальность, реально учился в аспирантуре (будучи аспирантом уже КГУ), там женился, там подготовил диссертацию. Да и работа в ГНЦ вирусологии и биотехнологии «Вектор» — тоже следствие этого разговора с Карлом Каримбаевичем. Спасибо ему.

Не сложись всё так, как оно сложилось, не довелось бы мне семь лет преподавать в КГУ, заниматься системами искусственного интеллекта, моделированием в эпидемиологии и молекулярной биологии, популяционной биологии и гидродинамике, генетике и теории эволюции. Но это немного другая история, очень длинная — почти 50 лет жизни…

Похожие материалы