Рассказы о времени, когда я научилась читать, давно канули в неизвестность — их уже не помнит никто, потому что и не придавали этому особого значения. Даже родительские страшилки о том, что я прятала книги под простынёй (через ткань пыталась читать) и читала под одеялом с фонариком, никогда не производили на меня особого впечатления — ну было и было, у всякого свои ухищрения, каким способом перенестись в таинственный мир книжной реальности. С книгой в руке вообще слабо замечаешь тот мир, в котором в данный момент находишься. А всё потому, что мир, созданный талантливым автором, не менее важен, чем тот, в котором живёшь. Мы ведь привыкли зависеть от печатного слова — учебники, газеты, журналы, Интернет... Так что поспорю с тем, кто начнёт утверждать, что книга уводит от реальности. Как раз напротив. Хорошая книга снабжает очень «реальным» опытом. И впервые я это почувствовала, когда читала в юном возрасте братьев ГРИММ — кладезь житейской мудрости!

От кого пришла мне в руки эта книга, уже не помню. Была она без обложки — начиналась с шестой страницы. И без оглавления — обрывалась на последней, надеялась я, сказке. Была толстой — около 400 страниц, но лёгкой — бумага была того сорта, который называют газетным: желтоватая, тонкая. Держать книгу в руках было невероятно приятно — удобный для руки пухлый томик, который — вот оно счастье! — можно было читать везде, так как этой старой книге уже ничего не могло повредить: ни пара упавших на неё капель дождя или чая, ни пыль улицы или школы, ни сгибание по корешку, которого у неё не было, — осталась лишь марлевая проклейка.

Эти народные немецкие истории, собранные и обработанные Якобом и Вильгельмом Гримм, настолько отличались от всех доселе мной читанных сказок! Порой их и сказками трудно было назвать. Короли, принцы, принцессы и весь прочий люд жили в мире, в котором нужно было вести хозяйство, заботиться о ближних, держать слово, трудиться, учиться любить, дружить и выживать. Для меня тогдашней наша Баба-яга всегда жила «не здесь», чувствовалась её вымышленность, а бедные Гензель и Гретель попадают к людоедке, и это было страшно. Наша царевна-лягушка, пообещавшая Ивану-царевичу пригодиться, была всё же сказочной, а Король-лягушонок, которого надо было с собой посадить за стол, спать уложить и поцеловать, был почти осязаем.

Не было у меня до братьев Гримм детской книги, мораль которой сводилась бы к мысли об очень трудном пути к счастью и о суровости наказания за неблаговидные поступки. Как я сейчас понимаю, эти сказки, на моё счастье, не были адаптированы для детского чтения. Переводчику удалось сохранить дух XIX века — века, в котором не считали нужным заигрывать с детьми. А может, эти сказки вообще создавались не для детей. Взрослым ведь тоже нужны мудрые житейские истории, которые случились когда-то в незапамятные времена.