Из детских книжек больше всего мне запомнилась «Сказка о мёртвой царевне» ПУШКИНА. Причём не только текст (хотя он, как обнаружилось спустя годы, врезался в память почти целиком), но и иллюстрации. Мне казались они прекрасными: эта уводимая в дремучий лес какой-то Чернавкой безымянная царевна, этот взывающий к солнцу и ветру царевич Елисей и хрустальный гроб…

Книжка была большого формата, но тоненькая, истрёпанная, она давно затерялась. Но когда в период перестройки на книжные развалы хлынули потоки ярко и дорого изданной литературы на любой вкус и кошелёк (что в советское время было страшным дефицитом), так захотелось купить себе подарочное издание именно сказок Пушкина! Однако тут же обнаружилось, что рынок предлагает совсем другие образы пушкинских персонажей. Картинки были яркими, но мне казались аляповатыми, чрезмерными, чуть не кощунственными. И даже там, где соблюдалась мера, это были НЕ ТЕ образы. Такого Пушкина мне было не надо, хватит и собрания сочинений. К тому же я была уверена: переиздадут и моего иллюстратора, не могут не издать, ведь он — лучший. Какова же была радость, когда я увидела СВОИ иллюстрации, заодно узнала и имя художника — Владимир КОНАШЕВИЧ, который, как выяснилось, умер ещё до моего рождения.

Это было странное узнавание. Я листала книгу, и каждая картина (не картинка!) была и той, и не той. Всё-таки с возрастом восприятие блёкнет, и я держала в руках, конечно, прекрасную, тонкую, своеобразную художественную работу, но — уже не чудо. Теперь я допускала возможность и другого воплощения! И всё же — только не на моей книжной полке. Получается, с первыми книгами мы усваиваем не только слова и смыслы, но и эстетические предпочтения и вкус.