Это были чудные парни, образованные, умные, смелые и отлично подготовленные лучшей в мире школой альпинизма. Кстати сказать, эта немецкая школа была взята на вооружение альпинистами СССР. Как и в «Люфтваффе», фамилии у немецких альпинистов были довольно часто с приставкой «фон». Немцы регулярно приезжали на Кавказ и прошли немало новых, сложных маршрутов, украшением которых является траверс Ушбы в 1935 году; при этом совместные восхождения с нашими альпинистами были обычным делом.

Среди этих ребят особенно выделялся открытостью общения и мастерством Людвиг фон Шмадерер из Мюнхена, руководитель клуба «Bergwaht». Маршрут Шмадерера (он и сейчас так называется) по стене на вершину Шхельда по сей день считается образцом сложности и логичности.

Тридцатые годы закончились, и вот Шмадерер прибыл на Кавказ в 1942 году в звании полковника армейской разведки. Подразделения дивизии «Эдельвейс» вели активные военные действия на Кавказе (её части воевали также в Норвегии и других странах, где был горный ландшафт и нужны были «альпийские стрелки» — так их называли в войну). Согласно директиве № 45 от 23 июля 1942 года под кодовым названием «Эдельвейс» скрывалось массированное наступление группы армий «А» с целью захвата кавказской нефти. «Альпийские стрелки», в основном, вели разведывательную деятельность, были, что называется, на самом «передке», подготавливая наиболее оптимальный путь для регулярных войск Вермахта. Случалось, захватывая наших бойцов врасплох, они, не вступая в бой, говорили нашим солдатам, чтобы те уходили поскорей, так как скоро сюда придут нехорошие парни из СС и всех убьют. Вероятно, были и личные встречи довоенных друзей-альпинистов, немцев и русских, но мне об этом неизвестно. Бои, конечно, тоже были, и очень тяжёлые в условиях гор — на снегу чёрные человеческие точки расстреливаются элементарно. В августе 1942 года немецкие альпинисты установили флаг нацистской Германии на обеих вершинах двуглавого Эльбруса (5621 м и 5642 м), что было весьма активно использовано немецкой пропагандой: над всей Европой-де реет немецкий флаг. Но в ноябре-декабре того же года, опасаясь быть отрезанными от Новороссийска, немцы почти без боёв ушли с кавказских гор.

Необходимо отметить, что при отступлении «альпийские стрелки» не уничтожили ни одной «хижины» в горах, ни одного объекта-приюта альпинистов. В 1972 году на склонах Эльбруса я увидел какой-то разрушенный домик на высоте 4200 м около «Приюта одиннадцати». Мне пояснили, что это не немцы взорвали бывшую котельную, а наши лётчики бомбили «Приют», надеясь уничтожить всё, что могло бы послужить убежищем для немцев.

В феврале 1943 года советские альпинисты под руководством А. ГУСЕВА, впоследствии ставшего профессором МГУ, водрузили флаг СССР на тех же вершинах Эльбруса.

...В 1985 году небольшая группа альпинистов из Красноярска, всего-то трое — я, мои друзья С.М. Антипин и В.А. Середа — начала работать в международном альпинистском лагере на Центральном Памире. Работали мы тренерами-спасателями с иностранными альпинистами. Одной из баз была армейская палатка на деревянном каркасе, установленная на леднике на высоте 4200 м под вершиной им. Ленина (7134 м).

Палатка была очень хорошо оборудована с помощью вертолёта МИ-8, довольно часто прилетавшего с полными газовыми баллонами и продуктами. Одно время я был «начальником палатки», связывался по рации с базой, располагавшейся на «Луковой Поляне» (3600 м), организовывал поисковые, спасательные работы и дежурства наших спасателей на разных высотах по маршруту на вершину Ленина. Это и была наша работа. Иностранцы же жили в своих походных палатках на леднике и обращались к нам лишь в случае какой-либо необходимости.

Как-то раз в палатку постучались, я открыл полог и увидел двух довольно пожилых иностранцев. Они на неплохом английском попросили помощи в ремонте ботинка, — подошва отклеилась и висела ломтем. Явно смущаясь, представились Куртом и Хайнцем из Мюнхена. Совместно мы починили ботинок, и, пробормотав несколько раз «данке шён», немцы ушли. Через минуту они вновь постучались, протянув нам две банки «баварского», и встали, как мне показалось, в каком-то ожидании. Пиво смягчило знакомство, и мы пригласили их в нашу тёплую палатку погреться. Полужестами и на доступном английском мы довольно быстро поняли друг друга. Немцам было 54 и 55 лет, значит, в 1941-м — 10 и 11, и они должны были хорошо помнить войну. Курт и Хайнц работали инженерами-механиками на одном из автозаводов BMW Мюнхена. Их отцы тоже были альпинистами и воевали на русском фронте, а именно на Кавказе в составе дивизии «Эдельвейс»...

На следующий день немцы вновь пришли в гости. Было заметно в их общении что-то вроде виноватости и смущения, какая-то уж совсем, казалось нам, неуместная робость и приниженность. Мы не спрашивали о подробностях военной биографии их отцов в горах Кавказа, а они ничего не рассказывали. Каждый раз они приносили нам какие-нибудь подарки, будь то «швейцарский нож» или альпинистский карабин. Они часто просто сидели молча, потом, пошептавшись о чём-то, тихо уходили.

Спустя неделю меня сменил другой альпинист. Я отправился в нашу «метрополию» на «Луковую Поляну», что заняло около шести часов, и на подходе к палатке увидел Курта. Он виновато улыбнулся и со словами «bitte, take it, please» протянул мне газовый примус — ценная редкость в то время у наших альпинистов.

…Так и стоят у меня в глазах эти два пожилых немца из Мюнхена, дети «альпийских стрелков» знаменитой дивизии «Эдельвейс». И мне так ясно — мы не враги. Но память о давно ушедшей и никак не забываемой войне тоже присутствует в этих воспоминаниях немым эхом.