В этом году лучшим преподавателем СФУ названа Татьяна Валерьевна КОРОБИЦИНА, профессор кафедры теории и методики социальной работы Юридического института. После нескольких минут разговора с ней становится ясно, почему студенты сделали такой выбор. Харизма, доброжелательность, профессионализм, уникальный опыт, артистизм — пожалуй, это и есть формула идеального преподавателя.

— Татьяна Валерьевна, начнём с того, что ваша учёная степень доктор медицинских наук несколько непривычна для юридического института. Вы мечтали стать врачом?

— Мечтала и стала. Я династический врач–лечебник, родители и отчим — врачи, педагоги высшей школы. 15 лет я, занимаясь наукой, работала как врач, начав с клинической ординатуры в больнице скорой медицинской помощи. Прошла все терапевтические отделения: гастроэнтерологию, нефрологию, пульмонологию, кардиологию, эндокринологию, освоив эти направления лечебных специальностей, причём изначально наиболее сложное — экстренную помощь больным в тяжёлом состоянии. И когда студентам отделения социальной работы я преподаю первую медицинскую помощь, на занятиях разбираем реальные примеры из опыта практической деятельности.

— Такая работа меняет характер, что она дала вам?

— Дисциплину. Преподавательская деятельность в медицинском вузе (после окончания ординатуры я получила предложение работать на кафедре) имеет свою специфику — обязательное ведение больных. То есть каждый день ты начинаешь в палате с пациентами и завершаешь там. Это очень дисциплинирует.

— Но вы ещё и полковник полиции…

— Этим я обязана своей научной теме – я защищала докторскую диссертацию по наркологии и внутренним болезням. А эта специализация оказалась очень востребована в юридических вузах, поскольку вторая половина 1990-х годов в нашей стране ознаменовалась существенным ростом наркотизации населения, и антинаркотическое направление стало актуальным в плане подготовки профессионалов правоприменительной деятельности. Меня пригласили на работу в Сибирский юридический институт МВД России на аттестованную должность профессора, где я начала службу майором милиции, закончив её в звании полковника полиции.

— С 1999 года вы работали и в СФУ по совместительству, а четыре года назад стали штатным сотрудником. Почему такое решение – здесь интереснее или проще?

— Ни то, ни другое. Работать интересно и с курсантами вуза МВД, и с врачами — слушателями курсов повышения квалификации медуниверситета. Могу сказать, что студенты отделения социальной работы Юридического института СФУ более свободны. Правда, на моих предметах практически не бывает отсутствующих (—), но всё же они не ходят на занятия как на службу, и это накладывает некий отпечаток: они очень творческие, креативные. С ними интересно — давать нестандартные задания (например, создать модель социально-медицинской работы, представив ее взаимосвязи через соотношение любых, самых обыденных вещей), получать ответы (например, рисунок – изображение иерархии пчёл в улье или образования космических объектов Вселенной после Большого взрыва).

— В СибЮИ вы, наверное, ещё и в форме преподавали — тоже некая несвобода.

— Форма нисколько меня не смущала, потому что и врач всегда в форме — я с 16 лет надела белый халат.

с внуком на футбольном турнире реабилитационных наркологических центров, Красноярск, 2016 г.

— Ваша научная специальность — наркология, и вы лучше многих знаете, как обстоят дела в этой сфере. Сейчас спад или рост в потреблении наркотиков? Потому что говорят разное…

— Сейчас точно не 90-е годы, и нет того увеличения количества наркотизирующихся, которое было «как снежный ком». Но меняется рынок наркотиков, по данным ООН, за последнее десятилетие появилось 541 новое психоактивное вещество, они пришли и к нам, соответственно, меняется потребление.

Здесь придётся сказать, что говорили мы на тему наркотиков ещё очень долго, но Т.В. попросила об этом не писать. Её убеждение в том, что лучшая профилактика наркомании — вообще не говорить о наркотиках, поскольку любое их упоминание стимулирует интерес и желание попробовать. Как только на телевизионных экранах появились документальные фильмы, программы с информацией, например, о синтетических наркотиках — это моментально вызвало рост числа наркобольных — их потребителей.

— Но, может, надо по-другому тему освещать?

— Показывать страшилки? Страшилки не актуальны для молодёжи.

— Как же тогда вы эту тему рассматриваете со студентами?

— Они как специалисты по социальной работе должны понимать, с каким клиентом будут работать, какая наркологическая проблема может быть у человека. С юристами надо говорить и о противодействии незаконному обороту наркотиков.

— Вы утверждаете, что любые нормы поведения, в том числе способствующие выбору употребления психоактивных веществ, формируются у ребёнка до 5 лет. А как же наркоманы, появляющиеся в самых благополучных семьях?

— Всё дело в воспитании. Именно в первые 3-5 лет жизни формируется познавательная активность ребёнка, которая защитит его в подростковом возрасте от пробы психоактивного вещества. Но даже хорошая семья может такую активность не сформировать. До трёх лет мама должна постоянно быть с ребёнком, отвечать на задаваемые им вопросы, привлекать всех родственников к общению с ним, чтобы он научился анализировать информацию, получаемую от членов семьи, каждый из которых даёт на вопрос свой вариант ответа.

С трёхлетнего возраста ребёнок должен обязательно общаться со сверстниками в детском саду, продолжая развивать свою познавательную активность, становясь Почемучкой. Ребёнок с высокой познавательной активностью, приходя в школу, с интересом занимается и по основной образовательной, и по дополнительной развивающей программе (кружки, секции, музыкальная школа), его личность правильно формируется, он легко вступает в период взросления. Такому ребёнку всегда есть чем выделиться среди сверстников, быть лучшим, а в возрасте 13-14 лет это для подростка главное. «Стимулированные» подростки объединяются в благополучные группы, в которых принято интересоваться новыми событиями, заниматься музыкой, творчеством, спортом; потребление психоактивных веществ просто не входит в сферу интересов такой группы. А по завершению подросткового возраста вероятность вовлечения в наркотизацию кардинально уменьшается.

Но если родители (вполне благополучные) заняты, например, карьерой, бизнесом, самими собой, а ребёнка передали на воспитание няне или бабушке, которые занимаются только уходом и присмотром, потом и в детский сад не сочли нужным отдать (ведь вроде бы так удобно домашнее воспитание), то у ребёнка познавательная активность не развивается. Если ребёнок так упущен в первые 3-5 лет его жизни, то он придёт в школу, а ему там не интересно, занимается из-под палки. Первый звоночек будет в 10-11 лет, когда ребёнок переходит в среднюю школу, где в кабинетной системе контроль падает. И ребёнок больше уже не учится хорошо, успеваемость снижается, да и от занятий по дополнительной развивающей программе отказывается. За следующие 3-4 года такой ребёнок отстаёт в развитии от своих «стимулированных» активных сверстников — станет серым, неинтересным, инфантильным. И в 14 лет, когда ему надо выделиться, обнаруживается, что он не спортсмен, не музыкант, не увлекается техническим творчеством. Такие инфантильные подростки объединяются в свою группу по принципу отсутствия у них интересов.

Но в такой группе обязательно есть хотя бы один подросток, больной алкоголизмом, и, к сожалению, здоровые подростки, которых от выпитого затошнило и вырвало, имеющиеся у их сверстника признаки заболевания — хорошую переносимость алкоголя, повышение настроения от спиртного (трезв и весел) — принимают за признаки «крепкого» здоровья. И начинают ему как лидеру подражать: тренируются, намеренно вырабатывая у себя хорошую переносимость спиртного, то есть по незнанию «напивают» алкоголизм.

Инфантильному подростку практически невозможно отказаться и от пробы наркотика, потому что особая внушаемость, подчиняемость и управляемость — черты его личности, он не может сопротивляться давлению извне, тем более напору лидера группы — наркомана, которому жизненно необходимо распределить дозы наркотика другим её членам, чтобы свою дозу получить у сбытчика бесплатно.

— Есть мнение, что жёстким наказанием за торговлю наркотиками с этой бедой можно было бы покончить быстро, как в некоторых азиатских странах и делают, а у нас полиция слишком лояльна…

— На самом деле у нас достаточно жёсткое законодательство, и оно последовательно менялось в сторону ужесточения в отношении сбыта наркотиков с 2012-2013 годов. Была принята новая антинаркотическая модель, направленная, с одной стороны, на гуманизацию отношения к больному наркопотребителю (его необходимо лечить) и с другой — на неотвратимое уголовное преследование сбытчиков. Полицейская функция государства последовательно реализуется в отношении наркосбыта, и у нас далеко не мягкие меры — можно получить пожизненный срок заключения, который, в определённом смысле, хуже, чем смертная казнь, ведь наши тюрьмы — это не похоже на содержание Андерса Брейвика в трёхкомнатном номере с возможностью заниматься фитнесом.

Были также правильно расставлены приоритеты в снижении спроса на наркотики благодаря опережающему развитию массовой социальной работы, досуговой сферы, спорта и др.

Однако в профилактической работе мы скорее ненамеренно пропагандируем наркопотребление, чем противодействуем. Достаточно сказать, что разделение наркотиков на «лёгкие» и «тяжёлые», сообщение о их потреблении людьми, добившимися успеха, информация об уличной стоимости конфискованных партий, демонстрация предметов, состояний и ситуаций, связанных с наркопотреблением, являются его пропагандой. А ликвидация в апреле 2016 года Федеральной службы по контролю за оборотом наркотиков нанесла более чем существенный урон всей системе противодействия наркотизации населения. Все функции ФСКН России должны были перейти МВД, как и личный состав, но из 37 тысяч сотрудников ФСКН в структурах МВД оказались востребованы меньше половины, и высокопрофессиональные сотрудники были потеряны. Негативные последствия этого мы будем ощущать, к сожалению, долго.

— В нашей стране относятся к наркоманам как к людям конченным, а во всём мире – они тоже люди, со своими правами, чувствами. Наверное, как раз у социальных работников надо формировать другое отношение к этой категории наших граждан?

— В обязательном порядке. А отношение к наркозависимым в России, действительно, неадекватное, и это существенная проблема. В Стратегии государственной антинаркотической политики России основным мероприятием считается привитие негативного отношения к наркопотреблению. При этом по опросам населения 87-94% россиян уже относятся к нему негативно. Куда больше? И негативное отношение с наркопотребления у нас автоматически переносится на личность наркопотребителя и больного наркоманией. За рубежом, в представлении населения, между инфарктом миокарда и наркоманией по сути мало различий, это — болезнь. Хроническая, тяжёлая, но болезнь, которую можно и нужно лечить. У нас, как только человек попадает в ситуацию наркопотребления (причём он может быть в этом даже не виноват), по нему педантично и неуклонно проходит каток социального пресса, человек выбрасывается на обочину жизни, перед ним закрываются все пути, кроме продолжения употребления наркотика и включения в криминальную среду. Это же нетерпимое отношение к наркозависимым делает практически невозможной их реинтеграцию в общество после успешного завершения курса реабилитации и достижения стойкой ремиссии.

— А какой процент людей действительно можно излечить от этой зависимости?

— Зарубежная ситуация отличается от нашей. Там человек проходит лечение, реабилитацию, возвращается в нормальную жизнь. Если у него нет жилья, ему предлагается возможность жить в социальной гостинице, обязательно квотированное рабочее место. И даже при этих условиях преодолевают наркоманию 40 процентов. Это верхний предел эффективности, которого можно добиться.

А у нас легализовать наркотический диагноз — это практически приговор. Поэтому самостоятельно обращаются больные при крайней необходимости, в тяжёлом состоянии. Причём в подавляющем большинстве случаев за лечением не следует ни реабилитация, ни ресоциализация, ни трудовая интеграция. В итоге эффективность нашей наркологической помощи по оценкам экспертов Human Rights Watch — 2%, что можно признать нарушением права человека на здоровье. И это обусловлено именно тем, что наше общество не желает принимать, потому что боится наркобольного.

— Скажите, вы теоретик или практик?

— И то, и то. Меня вряд ли можно переспорить в вопросах теории, и сложно обойти на практике. Кстати, образование социального работника без практической составляющей вообще невозможно.

— А какие ваши наиболее значимые достижения как практика?

— Терапевт высшей категории, сертифицированный психиатр и психиатр-нарколог.

— А если в конкретных историях и жизнях?

— Знаете, в медицине есть понятие «личное кладбище врача». То есть у каждого врача есть умершие больные, которых он лечил. На моём личном кладбище их два. Причём один поступил с пневмонией в терминальном состоянии и в моей палате провёл три часа перед смертью, уже ничего нельзя было сделать — лёгкие были разрушены множественными абсцессами. А вторая нарушила мой персональный запрет покидать отделение. И это всё за 15 лет.

— Вы читаете целый ряд курсов. Какие считаете самыми важными, и что нравится студентам?

— Все мои дисциплины — медицинские. Они преподаются от первого курса до четвёртого, и структура построена так, что предыдущие знания становятся основой последующего изучения. Например, на первом курсе это основы анатомии и физиологии, затем изучается оказание первой медицинской помощи и основы социальной медицины. Они плавно перетекают в профилактику зависимых форм поведения, наркомании и алкоголизма в молодёжной среде. Далее — социальная психиатрия и медико-социальная помощь отдельным группам населения. Сказать, что главнее, невозможно. Соцработник всегда будет контактировать с клиентом, у которого есть проблемы со здоровьем, и если он не имеет этих знаний, его нельзя считать хорошим профессионалом.

— Вам легко сдать экзамен?

Байкальск, 2015

— Я бы не сказала. Если какие-то дисциплины можно сдать благодаря тому, что у вас есть кое-какие познания и «подвешен» язык, то медицина — это всегда конкретика. И ещё иногда говорят: образование студенту давали, но это не значит, что он его получил. Так вот, если я давала знания, то мои студенты их получили. И пока они этих знаний не продемонстрируют, зачёта, положительной оценки на экзамене не будет, здесь я достаточна жёстка в установках.

— Есть ли рецепт отличной лекции?

— Чётко определённая цель и задачи, реализованные в процессе лекции, выдержанный регламент (не так что: я не успел изложить это и то, вы уж сами почитайте). Исключительная ориентация на аудиторию – её должна интересовать тема, это должно быть то, без чего слушатели не могут обойтись. Естественно, должна быть эмоциональная подача и никакой бумажки. Тогда лекция попадёт в десятку.

— Как достичь любви студентов — есть секреты?

— Если вы хотите, чтобы любили вас, вы должны любить. Как просить о взаимности, если вы холодны? Никто не любит за то, что вы хороший, умный и профессиональный. Так могут уважать, прислушиваться к мнению, просить о консультации и ценить её. Но не любить.

Блиц

>> Ваша семья? Мы с мужем в браке более 30 лет, две дочери 27 и 29 лет и внук 2,5 года. Дочери по профессии, правда, юристы, а не врачи. Надеюсь на внука.

>> Вас можно увидеть на фотографиях и со сноубордом, и на лошади, и в горах. Вы экстремал? Экстремальность предполагает некую безбашенность, а я предпочитаю взвешенный риск. Но, действительно, занимаюсь спелеологией, скалолазанием, горным туризмом.

>> Это весь список ваших хобби? Нет. Ещё обожаю автомобиль — водительский стаж свыше 25 лет. При этом я хороший диагност, в автосервис заезжаю с практически готовым диагнозом неполадки. А ещё очень люблю плавать. В Краснодарском крае есть замечательный считающийся курортным, но очень тихий городок Приморско-Ахтарск, где я восстанавливаю физическую форму, плавая ежедневно от 4 км, и реально отдыхаю от общения. Всё-таки преподавательская деятельность предполагает активную коммуникацию, а там я живу без Интернета, без телефона…

>> Путешествия? Каждое лето перед моим отдыхом на побережье Азова на две недели мы с мужем отправляемся в автобусный тур по Европе. Уже объехали всю Францию, Испанию, Португалию, Италию, были в Австрии, Германии, Словении, Хорватии. Любимая страна, пожалуй, Португалия, а любимый город — Форио на итальянском острове Искья. Город-мечта с позиции тишины, сочетающейся с итальянской экспрессией.

>> Авторы и книги? «Живые и мёртвые» К. СИМОНОВА.

>> Предпочтения в музыке? Классика в смысле мелодичности. Я считаю, мы много потеряли, когда стали слушать песни про лучшую в мире попу и прочее. Это ситуация, когда «пипл хавает» (не люблю это выражение!), и хавает он порой жуткие вещи. Я за гармонию и продвинутый смысл.

>> Правила здоровой жизни? Свой выходной я могу провести на диване. Но как только выхожу из жёсткой загруженности — начинается вдумчивая работа над собой. Мой летний отпуск — это абсолютно правильное питание, подъём в 6 утра, обязательная гимнастика для профилактики всяческих проблем, в том числе позвоночника, пешие прогулки. Плюс плавание. И когда я 1 сентября выхожу на работу, то готова выдержать целый год интенсивной нагрузки. Да, и все мои фото - не постановочные, муж–экстремал редко позволяет мне «залёживаться».

>> Несделанная вещь? Думаю, я была бы очень хорошим пластическим хирургом. Не в смысле закачивать силикон, а челюстно-лицевым хирургом, помогающим исправить существенные дефекты после аварии, несчастного случая. Педантизма, знаний, упорства в освоении профессии мне не занимать, и ещё — я всё хорошо делаю руками, что очень важно для достижения успеха в этой сфере. Также у меня были прекрасные результаты в иглорефлексотерапии, но, поступив на службу в МВД, пришлось отказаться от этой практики.

>> Совет перед сессией? Вспомнить то, что изучал в семестре, и понять, что ты всё-таки учился. Тогда уйдёт паника. А прямо перед экзаменом — хорошо выспаться и опять же вспомнить, что ты семестр учился.

>> Кроме дисциплины и интуиции какое ещё качество вам наиболее свойственно? Милосердие.