О подполковнике запаса, кандидате технических наук, доценте Военно-инженерного института СФУ Валерии Николаевиче ТЯПКИНЕ наша газета писала не раз. В феврале профессор отмечает круглую дату — 60 лет. Его досье вызывает уважение: успешная военная карьера

и не менее успешная работа в вузе. Став в молодости военным радиоинженером, он всю жизнь продолжает учиться и учить других.

— Родился я на Алтае, в селе Стуково. В школе полюбил физику и математику, на олимпиадах завоёвывал первые места. А вот остальные предметы — по-разному случалось, — вспоминает профессор.

— Чем это можно объяснить?

— Мне просто очень повезло с учителями физики и математики, а с русским языком и химией — наоборот. Поэтому честно признаюсь — до сих пор пишу с ошибками и не знаю химию так же хорошо, как математику. Всё закладывается в детстве. Математик у нас была от Бога, смогла привить любовь к своему предмету. И в учителе физики мы души не чаяли — бегали к нему на кружок, где собирали свои первые радиоприёмники, начиная с простых детекторных и заканчивая более сложными — супергетеродинными.

— И «Голос Америки» слушали?

— И Америку, и радио Китая. В общем, стал я радиолюбителем благодаря педагогу. Учёбу мою никто не контролировал — родители на работе, так что уроки я почти никогда не готовил, зато на занятиях всё схватывал на лету — память была отличная. После школы два одноклассника собрались поступать в военное училище и позвали меня с собой. Они хотели выучиться на моряков, а я мечтал поступить в лётное училище в Барнауле, но не прошёл медкомиссию, а вот в Красноярское высшее командное училище радиоэлектроники ПВО меня приняли.

— Кто были ваши родители, они одобрили выбор?

— Отец всю жизнь шофёром трудился, а мама — бригадиром на сахарном заводе (кстати, на этом предприятии, которое до сих пор живо, сейчас работают мои брат и сестра). Родители не хотели отпускать далеко от себя, тем более я ведь мог легко и в гражданский вуз поступить, в аттестате «3» была только по русскому. Но я всё-таки поехал в Красноярск и до сих пор с теплотой вспоминаю те годы.

Например, у нас преподавал капитан, очень талантливый человек Борис Константинович САРГИН (потом судьба свела с ним в ВИИ СФУ). Училище располагало хорошей материально-технической базой, был даже учебный полигон на Мане. Мы привозили оттуда мобильный радиолокационный комплекс (РЛС 5Н87) в район Стеклозавода и там его летом на два месяца разворачивали. Очень интересная практика! Ещё помню, как ездил на стажировку в Пермь, где базировался «летающий» радиотехнический батальон.

— Почему «летающий»?

— Курсанты так назвали, потому что он обеспечивал полёты сверхзвуковых высотных самолётов, таких как истребитель-перехватчик третьего поколения МиГ-25. Однажды весной произошло у нас на комплексе ЧП: из-за короткого замыкания сгорел кабель, и мы вместе с офицерами спешно восстанавливали технику. Промедление было недопустимым, так как самолёты-перехватчики наводят на цель с земли по данным РЛС. Если неисправен локатор, авиационный полк остаётся практически «без глаз». И мы, курсанты, так быстро настроили защиту высотомера, что главный инженер корпуса поразился. Он тогда и офицерам сказал: такого у нас ещё никогда не было, чтобы курсанты так хорошо справились с задачей.

Училище я окончил с отличием, поэтому мог сам выбирать место службы и планировал отправиться в Киевский военный округ. Вдруг меня вызывает ротный и спрашивает: «Знаешь, куда едешь?». — «Конечно, — говорю, — в Киевский, куда же ещё?». А он мне: «Нет! Поедешь в Свердловскую армию». Потом я узнал, что офицер из Перми, которого мы удивили быстрым ремонтом высотомера, рассказал об этом командующему радиотехнических войск Свердловской армии, а тот возглавлял госкомиссию и решил забрать меня к себе.

В результате попал я в так называемую придворную роту и начал службу около аэропорта Кольцово в Свердловске. Эту роту часто
и внезапно навещало с проверками начальство из штаба армии. Приезжали, объявляли готовность и проверяли технику по всей форме. Запомнилось ещё, как я пришёл на радиолокационную станцию П-40 «Броня» на гусеничном ходу. Совершенно незнакомая установка, нас-то учили абсолютно на другом типе РЛС. Начальник, капитан с большим опытом, мне говорит: «Я работаю с личным составом, занятия провожу, а твоё дело — техника. Ты должен её правильно эксплуатировать, содержать в боеготовом состоянии. Бери, изучай технические характеристики, инструкции по эксплуатации». И вот каждый раз, когда с техникой возникали проблемы, он на помощь не шёл до последнего, пока ему уже сверху не позвонят. Приходил и очень быстро на моих глазах всё исправлял, особо ничего не поясняя — мол, что тут сложного? Дескать, если не понял — в следующий раз поймёшь. Это повторялось раз за разом, но зато через месяц я знал эту станцию как «Отче наш»!

Через полгода начальника моего отправили на Мадагаскар военным советником (там стояли наши РЛС), а меня поставили на капитанскую должность вместо него. Это был стремительный взлёт в карьере. На этой должности я прослужил фактически два года, а по возвращении капитана из командировки меня перевели в Ханты-Мансийский автономный округ. Базировались мы в посёлке Октябрьский, около Салехарда. Хоть и на берегу Оби стояли, вода была привозная. Весной и осенью в период ледохода и ледостава люди и грузы могли попасть к нам только вертолётом. Зимой по льду, а летом ходил пароходик, который все называли трамваем. Там я проработал менее двух лет, после чего станцию закрыли. Мне предложили два места на выбор, от обоих я отказался. А у военных, когда в третий раз предлагают, отказываться не принято — вообще отправят туда, куда Макар телят не гонял.

— И третьим местом оказалось что?

— Новая Земля — остров в Северном Ледовитом океане! Цивилизации никакой, вертолёт с «большой земли» прилетал раз в месяц... Но Родина сказала — надо! В 30 км от места нашей дислокации находился ядерный полигон, поэтому неподалёку постоянно летали американские самолёты-разведчики. Сутками мы находились на позиции, следили за воздушным пространством. Там я служил почти четыре года.

Ветра дули очень сильные, иногда более 50 м/с. В такие дни мы ходили, держась за натянутые тросы, чтобы не сбило ветром и не заблудиться в пурге. Если шапку кто поленится завязать — обязательно унесёт! Для выживания в этих условиях нужны три вещи: дизель-генератор, солярка и вода, которую мы закачивали из озера в две 50-кубовые ёмкости. На морозе шланги перемерзали мгновенно. Вот представьте себе: замерзший толстый пожарный шланг длиной 20 метров солдаты вместе с офицерами несут в дизельную, всю ночь отогревают, а наутро снова начинают качать. В период сильных ветров мы переходили на режим строжайшей экономии — воду использовали только для приготовления еды. Нелегко жилось и в период морской навигации. Когда к нам приходил сухогруз, чтобы его не задерживать (простой слишком дорого обходился), на разгрузке работали сутками, в несколько смен. Многие за время службы зубы потеряли — ни витаминов, ни врачей, только фельдшер.

— Но хоть что-то на Новой Земле доставляло вам радость?

— Полярные ночь и день, белые медведи, рыбалка. Охотились на оленей, гусей стреляли. Там их тьма… А ещё — северное сияние. Оно бывает чёрно-белым, но красивее всё же цветное, когда в небе полыхают все цвета радуги, и само небо как бы движется. Однажды жена меня навестила. Увидела цветное сияние и почему-то испугалась — скорее в дом зашла.

Мечтаю когда-нибудь вернуться на Новую Землю, скажем, провести отпуск в августе, когда тундра вся расцветает; гуси, рыбалка... Словами эту красоту не передать.

— Где ещё довелось служить?

— После Севера сначала в Калининской области, потом в Белоруссии. Стал начальником радиолокационного комплекса, получил звание майора. Дальнейшее военное образование получил в Харькове, в Военной инженерной радиотехнической академии им. маршала Говорова. Собирался поступить в адъюнктуру, но распался СССР. Чтобы остаться в академии, нужно было принять украинскую военную присягу. По моральным соображениям я не мог этого сделать. Вернулся в Россию и стал преподавать в Красноярском училище радиоэлектроники.

Ещё обучаясь в Харькове, я работал в научно-исследовательском отделе, занимался проблемой защиты радионавигационных систем от преднамеренных помех. И когда это направление в Военно-инженерном институте СФУ мне предложил его директор Евгений Николаевич ГАРИН, я с удовольствием согласился.

— Насколько оно перспективное?

— В связи с развитием цифровой техники появляются новые возможности, и нужно постоянно держать руку на пульсе. Я горжусь тем, что в нашем институте успешно работает лаборатория «Системы навигации управления и связи», к её созданию я тоже причастен. Горжусь, что есть работоспособный коллектив, который верит в меня. Поэтому приходится всё время искать что-то новое. Кроме того, у меня порядка десяти аспирантов и четверо уже защитились.

— Над чем сейчас работаете?

— По линии Минобороны продолжаем сотрудничать с «ИСС имени академика М.Ф. Решет-нёва» и радиозаводом.

Делаем несколько мегапроектов по заказу Министерства образования и науки РФ. Один из них касается перспектив развития и повышения автономности функционирования низкоорбитальных и геостационарных космических аппаратов, основанных на использовании высокоточных навигационных измерений многоканальными приёмниками ГЛОНАСС. Благодаря нашим совместным разработкам с НПП «Радиосвязь» в 2018 году на радиозаводе должен начаться серийный выпуск навигационной аппаратуры нового поколения.

В настоящее время выполняем также проекты по линии РНФ и РФФИ. Например, занимаемся поиском путей создания систем ближней навигации на основе «псевдоспутников», обеспечивающих высокоточное измерение координат и пространственной ориентации движущихся объектов.

— Круглая дата — повод подвести какие-то итоги…

— Вся моя жизнь связана с обеспечением полётов. В период военной службы дома я фактически не появлялся, не видел, к сожалению, как росли мои сыновья. Кстати, младший сын Игорь продолжил моё дело, сейчас он старший лейтенант, служит в Дивногорске, в зенитно-ракетных войсках, на должности начальника вычислительного комплекса. Возможно, придёт преподавать в наш институт.

Часто думаю — если бы вновь родился, то прожил бы именно так, ничего не меняя.

— Вы по-прежнему никогда не берёте отпуск?

— Никогда! Зато каждый год в сентябре, когда еду с коллегами в Туапсе или Анапу на конференцию, где собираются все разработчики и производители навигационной аппаратуры, стараюсь совмещать приятное с полезным — беру с собой семью. Из маленьких житейских радостей — начал строить собственный дом в Дрокино. Хочу туда переехать, поближе к земле. А ещё мечтаю в следующем году защитить докторскую диссертацию, тем более уже всё готово. Чтобы защита, наконец, состоялась, нужно полностью выключиться из рабочего процесса месяца на три-четыре. До сих пор мне это не удавалось, но я исправлюсь!

Вера КИРИЧЕНКО