Боевые действия в Сирии идут уже четыре года, причём с прошлого года ещё одной стороной конфликта стали боевики террористической организации «Исламское государство».

Когда в новостях я увидел репортаж о том, как 26 декабря 2011 года танки правительственных войск открыли огонь по жилым домам в городе Хомс, сразу же вспомнился этот тогда абсолютно мирный южный городок, в который меня занесла военная судьба в октябре-ноябре 1988 года.

Майор В. Филиппов

После окончания военного училища я служил в Военно-воздушных силах Северного флота. Одной из функций нашего противолодочного авиаполка (на самолётах Ил-38) было выполнение задач в далёком от северных морей Средиземном море, в том числе и в интересах дружественной нам Сирии. Дело в том, что Сирийская Арабская Республика в те 1980-е годы была абсолютно просоветским государством. Мне, 26-летнему старшему лейтенанту, впервые попавшему в государство «третьего мира», казалось, что я нахожусь в какой-то нашей республике в составе СССР, типа Узбекистана или Туркмении. Все образованные специалисты-сирийцы, с кем приходилось общаться, неплохо говорили по-русски, у многих — русские жёны. Ларчик просто открывался — высшее образование сирийцы получали в СССР, ну и как могли арабы пройти мимо наших русских красавиц? Жили, кстати, русские женщины там неплохо.

Лётчики Северного флота в музее Пальмиры. Ноябрь 1988 г.

Вся техника, военная и гражданская, опять же советского производства — самолёты Су-22, вертолёты Ми-8, автомобили «ЗиЛ», «Урал», тракторы «Беларусь», да много чего. Наше военное присутствие было внушительным — военно-морские базы, военные советники и специалисты, обслуживающие военную технику советского производства. В ранге специалистов были и мы — своими полётами в Средиземном море помогали не имеющей своей разведывательной и противолодочной авиации Сирии в перманентном противостоянии с Израилем на Голанских высотах.

Авиагарнизон в посёлке Тифор рядом с городом Хомс. Маленькие глиняные домики на два входа, отапливающиеся бензиновой печкой «буржуйкой». Привозная вода с неимоверным содержанием извести, которую без многократного кипячения просто запрещено употреблять. На аэродроме спецмашины без окон и дверей, с водителями-сирийцами, во время ночных полётов сидящими на горящих примусах с металлическим листом сверху вместо водительского сиденья. Какая-то непонятная нам космическая разница между грамотными и опрятными офицерами и абсолютно бестолковыми неряшливыми солдатами. Отношение к технике солдат-водителей иначе как безобразным не назвать.

Мечеть в городе Хомс 27 лет назад. Кем стали эти мальчишки сейчас?

Самолёты же были «вылизаны», в том числе и потому, что на аэродроме постоянно находилась бригада советских «спецов» с авиазавода-изготовителя.

Мы не особо вдавались в политику. Просто выполняли поставленные задачи. О важности задач говорило даже то, что в «арабских» командировках штатные должности в лётных и технических экипажах занимали офицеры, имеющие на месте базирования должности на ранг, а то и два выше. Например я, будучи инженером отряда, в Сирийской командировке был старшим техником самолёта. Причём выполнял и работы по смежным специальностям. Это было условием назначения в командировку, принцип взаимозаменяемости строго соблю­дался.

Полёты практически каждый день на дальний радиус с полной заправкой. Дикий перепад температур в ноябре — днём жара +35, ночью —10, вода замерзает. Давление человеческого организма с непривычки зашкаливает, техника тоже даёт сбой, особенно электроника.

За 40 дней командировки — четыре выходных дня, но проведённые очень эффективно. Руководство местной авиабазы устроило нам экскурсии в Дамаск и в древнюю Пальмиру. На чёрно-белых фотографиях ноября 1988 года — Пальмира ещё музей; а сейчас этот памятник мирового значения, «благодаря» «Исламскому государству», перестал существовать.

«Окопное» творчество — самодельная памятная открытка (на обороте автографы всех членов группы).

Отношение к нам было очень уважительным и дружелюбным, простые сирийцы, несмотря на более чем скромное существование, при любом случае старались чем-то угостить, обязательно улыбались и с удовольствием пытались хоть пару слов сказать по-русски. Да и не только простые сирийцы. Несколько «зарисовок» из той команди­ровки.

В 1987 году СССР вывел на орбиту первого сирийского космонавта — Мухаммеда Ахмеда ФАРИСА. С того момента лучшим сувениром в Сирии стала пачка советских сигарет «Космос». Через год после события восторг по этому поводу ещё не утих, и у меня (некурящего) местные постоянно интересовались — нет ли сигарет «Космос»? Всегда это сопровождалось витиеватыми «спасибами» за то, что благодаря СССР Сирия имеет своего космонавта.

Однажды днём в срочном порядке вся наша группа была вызвана на аэродром, где нас ждало построение всего авиагарнизона в парадной форме. Подкатывает чёрный джип, и из него выходит… президент Сирии Хафез Асад собственной персоной (отец нынешнего президента страны Башара Асада), причём в форме генерала авиации при всех регалиях. Оказывается, наши лётчики выполнили в интересах Сирии очень важное задание, и сам президент приехал в гарнизон, чтобы выразить благодарность лётчикам лично. Как потом пояснил нам командир авиабазы, Асад надел военную форму (что делал в очень редких случаях) именно с целью показать уважение лётчика — лётчикам. Генерал пожал руку каждому лично, вручил подарки и уехал. Не скрою, было неожиданно и очень приятно.

При нас погиб один из сирийских лётчиков — майор Ахмад. Мы целой делегацией пошли к командиру базы выразить соболезнование. Зашли в кабинет, он проводил совещание, зыркнул на нас из-под бровей: мол, «чего надо?». Удивлённо выслушал наши сочувствия, буркнул: «лётчиков много, самолётов мало» и махнул рукой, всё, идите уже. Мы переглянулись. «Да, — говорит наш командир, — жизнь-копейка…». «Нет,— поправляет переводчик, — тлят франгат (15 пиастров), цена почтовой открытки — извещения о гибели».

Как бы то ни было, осталась у меня хорошая память об этих людях, об их неподдельном уважении к нашей стране. Думаю, что и сейчас оно не изменилось.