Нет ни одного преподавателя университета, который не любил бы вопросов студентов. Поэтому — спрашивайте! И ваш рейтинг в глазах лекторов сразу вырастет. Конечно, если вопросы будут по предмету. Привилегию задавать вопросы личные ещё надо заслужить. Когда же повод — 70-летний юбилей, а преподаватель — директор института, мера ответственности вступающего в разговор в разы вырастает.

Тем не менее студентка ТЭИ Анастасия ПРОХОРЕНКО проявила инициативу и записала интервью с директором своего института профессором Ю.Л. АЛЕКСАНДРОВЫМ, отметившим день рождения 30 августа.

— Юрий Леонидович, чем вы увлекались в детстве — неужели экономикой?

— Как все мальчишки, гонял в футбол. А что касается будущего, у меня был великолепный преподаватель математики Александр Никитич АВАКАЯНЦ (его черно-белая фотография стоит у профессора на столе. — А.П.). Он очень хорошо, образно и, как сегодня бы сказали, креативно преподавал алгебру, геометрию, тригонометрию. Сто лет ему в этом году. Троечники по его предмету на вступительных экзаменах в институт получали четвёрки и пятёрки. Почему креативно? Потому что старался не по учебнику, а был у него свой способ: он пытался показать задачу объёмно. Допустим, в пирамиду вписан шар. Он вместе с ребятами из стекла вырезал грани пирамиды, предварительно рассчитав, чтобы шар чётко входил в неё. И когда речь шла о конкретной задаче, где в пирамиду вписан такой-то шар, такой-то высоты, это было видно. Он очень здорово нас научил мыслить, думать, заложил желание видеть всё не так, как пишется, а шире и лучше.

А ещё помню из детства, как на лето уезжал на Дон, к бабушке. Дон, конечно, не Енисей, но, по крайней мере, он тёплый — рыба, рыбалка… Приходилось там и работать на копнителе — это такое прицепное устройство к комбайну, которое собирает солому. В деревне тогда все работали, потому что всё было засеяно, всё надо было убирать, людей не хватало — любые руки нужны.

— А экономикой ещё тогда заинтересовались?

— Не-е-ет. Экономикой я стал заниматься, когда поступил в Ленинградский институт советской торговли. И опять мне повезло: был великолепный лектор, потом она стала руководителем моей кандидатской диссертации — Нина Алексеевна ГАГЛОЕВА. Нина Алексеевна — дай ей Бог здоровья, она ещё жива — пережила блокаду, «зажигалки» сбрасывала с крыш во время войны. И она вселила в меня веру в самого себя. Хотя требования её были очень высоки: я восемь раз переписывал свою первую главу кандидатской диссертации, пока она не сказала: «Вот теперь, Юра, вы (она всегда со всеми на «вы») можете дальше работать».

Что ещё? Совмещал. Хотя стипендия была повышенная (я учился на отлично), но всё равно — потребности молодого человека… Элементарно грузчиком в магазине работал, продавцом в «Гостином дворе», в студотрядах мы на Невском торговали овощами. Всё время работал. И это мне помогло. Потому что одно дело теория, лекции — и совсем другое, когда ты эту теорию видишь на практике.

Дискотек я не видел, пока учился, некогда было этим заниматься. И не жалею. Я думаю, что совмещение работы с учёбой всегда полезно, и сейчас тем более.

Раньше нас распределяли после окончания института, мы имели гарантированное место работы. Сейчас выпускникам сложновато. И поэтому, работая во время учёбы, работая близко к специальности (хотя необязательно, чтобы один в один), вы уже себя демонстрируете, к вам присматриваются. И вероятность того, что по окончании университета вы уже будете с работой, очень высока. Те, кто работает во время учёбы — сложно! трудно! деканы и преподаватели ворчат — но я считаю, сможет успевать, и пользы будет больше.

— Вы и после института совмещали работу и обучение в аспирантуре в Ленинграде?

— Когда в аспирантуру поступил, я уже не работал. Деньги нужны были, была семья, но я, к сожалению, не мог совмещать. Так, подработки небольшие были: анкетирование, например, в магазине провести. На постоянную работу у меня тогда просто не хватало времени. Аспирантура — дело серьёзное, тем более очная. Библиотека, стол и — вперёд!

— Когда вы приехали в Красноярск — предполагали, что останетесь надолго?

— Меня после аспирантуры отправили в Костромской филиал Ленинградского института, а потом сюда. Я уже довольно взрослый был, и метаться по стране не было смысла. Приехал в 1983 году и с тех пор здесь. Жена ворчала: «Понесло тебя в Сибирь, что не живётся тут…». Кострома — это же «Золотое кольцо России», почти центр. Но я не жалею. И родные не жалеют. Здесь были перспективы.

— Вы начинали строить институт?

— Нет, Красноярский филиал Ленин­градского института советской торговли был открыт в 1979 году. Когда я пришёл, строили новый корпус. Директором был Виталий Петрович СУРГУТСКИЙ, он строил. Меня пригласили замом по научной и учебной деятельности. Моё участие в строительстве — только работа со студентами, потому что именно они штукатурили, занимались отделочными работами. Совмещая с учёбой.

— В 1991 году вас избрали ректором института. Это было непростое время, в том числе для сферы торговли и общественного питания многое поменялось. Что было самым сложным для вас тогда?

— Проблема начала 90-х годов — отсутствие бюджетного финансирования. Пришлось серьёзно заниматься работой по внебюджету — и мы ни на день не задержали заработную плату, не было неоплаченных счетов. Мы зарабатывали, и это помогло нам пройти тот переходный период достойно. Платное образование тогда разрешили, оно было востребовано, а мы давали неплохое образование, как и сейчас, поэтому у нас проблем не было, спасибо коллективу.

— В 2011 году именно вы стали инициатором объединения КГТЭИ и СФУ. В чём преимущества такой реорганизации?

— Всё течёт, всё меняется, правда? Общий тренд в России — это создание мощных образовательных учреждений, способных решать задачи любого уровня, как образовательные, так и научные. А как у нас складывались объёмы научных исследований? 80% — педагогика и только 20% — заказы непосредственно нашей отрасли. Торговля скупа на эти вещи. Она закупает технологии с Запада, считает, так дешевле и лучше. Это спорный момент: не всегда лучше, но ситуация такова. Поэтому, взвесив всё, мы на учёном совете решили, что объединение с СФУ даст нам иной импульс. И могу сказать: мы и в составе СФУ сохранили лицо. Абитуриенты к нам идут ещё лучше.

Все хотят нашего бухгалтера. Это показатель или нет? Ведь востребованность выпускника на первом месте.

— Наш институт давно занимается инклюзивным образованием. Как получилось, что это направление сложилось именно в ТЭИ?

— В Красноярске есть школа № 2 имени заслуженного учителя России Владимира Петровича Синякова, которая специализируется на обучении детей, имеющих проблемы с позвоночником. И вот на городской выставке были изделия этих ребят. Мы с Владимиром Георгиевичем ПОДОПРИГОРОЙ (он тогда был проректором по учебной работе) подошли, познакомились с директором школы Нелли Александровной ПОТАПОВОЙ, поговорили и пришли к мнению, что надо этих ребят поддерживать. Заключили договор: ребята 9–10 классов два раза в неделю стали заниматься у нас математикой, историей, русским языком, химией, физикой. Наши преподаватели занимались по школьному курсу, но с акцентом на возможное будущее поступление в институт. Более того, учёный совет принял решение взять ребят, которые занимались в этих подготовительных классах, сверх бюджетных мест, но деньги с них не брать. И вот с тех пор мы так работаем.

— Сейчас это особые права, да?

— Это не особые права. И тогда, и раньше ребята могли к нам поступать на общих основаниях. Но суть в чём. Первое: мы привели их к себе, одновременно участвуя в подготовке к выпуску. И второе: мы стали создавать базу, которая отвечает требованиям для подготовки этих ребят.

В институте на первом этаже есть аудитории и специальная заводская мебель, парты с разными наклонами. А первое время мы вообще их делали самостоятельно, полукустарным способом.

Вообще, я считаю, что долг россиянина — уделять этой проблеме самое пристальное внимание. Не отворачиваться и не
смотреть исподлобья на человека, имеющего нарушенное здоровье, а думать, как ему помочь. Думать сначала, с дум всё начинается. Всё лето — слов даже нет — талдычили о том, как инвалид сам поребрик сбивал. Ну, нельзя до этого доводить и нельзя на этом делать пиар! Вы лучше пойдите и помогите. Надо быть сопричастным этому. Сопричастность, сопереживание. Не лукавство, а вот «Надо помочь!».

— Говорят, вы рисуете. Это правда?

— Рисовал. Сейчас другое увлечение. Мы с женой были в круизе по Волге, останавливались в приволжских городках. И она увидела резьбу по дереву там на домах. Увидела: «Юра, сделай!». Я сделал. И до сих пор занимаюсь этим. Работа, конечно, долгая, но результативная. Хотя жена уже ворчит: «Всё, заканчивай»… В этом плане я человек увлекающийся.

А ещё до пятидесяти пяти в футбол бегал. Движение — это жизнь.

В кабинете Александрова, кроме всего прочего, лежит большой ключ. Юрий Леонидович позволяет мне прочесть, что там написано. С одной стороны — «Торговля», с другой — «Ко всему». Торговля — ключ ко всему. «Человечество так и не изобрело Perpetuum Mobile. Торговля, обмен — это вечный двигатель, — убеждён профессор. — Давайте закроем магазины на недельку. Что будет? Всё встанет. Есть вечный двигатель — торговля. Не нравится, но никто не опровергнет».