Есть такой «обратный эффект»: когда о чём –то много говорят – тем меньше желания слушать. Так уж сложилось, что именно такая реакция возникает у многих при слове «выборы»; просто берёшь и переключаешь канал или откладываешь газету. Но нынешний предвыборный период, возможно, такую установку слегка изменит. Очень уж много нестандартных событий произошло с декабря по март, от оранжевых до антиоранжевых митингов и от отсутствия в списках кандидатов такого привычного ЯВЛИНСКОГО до присутствия «свежего» ПРОХОРОВА. И разумеется событием стала серия статей Владимира ПУТИНА по ключевым проблемам, стоящим перед страной.

Сам по себе ход удачный: кто будет читать программу кандидата? А вот с умным публицистическим текстом, о котором все говорят, познакомиться хочется; тем более если в нём, может быть, обозначено наше общее будущее. Ход и провокационный: с публицистами начинают спорить или во всяком случае вступать в диалог. И сегодня вся интеллектуальная элита России обсуждает статьи Путина.
Состоялось такое обсуждение и в Сибирском федеральном университете. Наверное, для самих участников дискуссии неожиданным стало то, что критических замечаний оказалось больше, чем банального «одобрям-с». Но может быть, в этом и конструктивность?

Предлагаем вашему вниманию стенограмму обсуждения, длившегося 2,5 часа.

Е. Ваганов, ректор СФУ: Хочу предварить наше сегодняшнее собрание словами о том, что сегодня университеты – и в первую очередь наш Сибирский федеральный университет - всё больше становятся площадкой для обсуждений не только вопросов, связанных с высшим образованием, но и связанных с нашим будущим, с политической системой, с проблемами развития региональной экономики, проблемой освоения арктических территорий, проблемой малочисленных народов Севера и т.д. Это очень здорово, и я рад приветствовать всех на обсуждении, которое мы проводим сегодня. Очень важно это экспертное обсуждение с широким участием представителей, как говорили раньше, всех слоёв населения, - обсуждение программных статей кандидата в президенты В.В. ПУТИНА. Вы знаете, что Сибирский федеральный университет тоже связан с именем Владимира Владимировича, потому что СФУ родился как инициатива, высказанная тогда ещё президентом Путинным, и мы всё время находимся под достаточно хорошим вниманием, которое он оказывает университету.

А так как сегодня ни одно заседание невозможно без иностранного участия под названием модератор не проходит – хочу вам представить Геннадия Николаевича Блинова как модератора нашего сегодняшнего собрания, чтобы он немного нас направлял и специально заострял некоторые моменты.

Геннадий БЛИНОВ, вице-президент по развитию международной образовательной корпорации «Экономика знаний»: Я буду делать две нехорошие вещи. Я буду всё время просить, чтобы в конце выступления были жёсткие отбивки, то есть что мы сказали: либо это предложение, либо критика, либо усиление каких-то содержательных моментов. Чтобы у нас накапливался какой-то результирующий остаток. И второе – хочу задать норму: чтобы не просто каждый говорил из своего окопа, а как-то относился к тому, что предыдущие коллеги сказали. Тогда бы коммуникация получалась, как ткань. Смыслы ткались, и получилось бы полотно, которое мы потом назовём итоговым резюме или другим каким-то красивым русским словом.

Чтобы задать некоторую установку – я провокационно могу сказать: моё личное отношение к программным статьям Путина специфическое. Там достаточно развёрнутое содержательное ядро – то есть понятно, что делать. Чуть меньше, но всё же понятно, как делать. Но непонятно – за ради чего всё это? Как говорят, не дай Бог всё получится, - что мы будем иметь? Целевой горизонт для меня не прояснен. Это моя личная задачка - разобраться с этим внутри круглого стола, но если кто-то в ходе обсуждения что-то скажет по поводу целей, я буду благодарен.

Ю. МОСКВИЧ, директор Центра стратегического прогнозирования Красноярского педуниверситета: Ответом на ваш вопрос является первая статья. Она необычна. Она впервые признаёт наличие внешних угроз для нашего бытия и нашего будущего. И несмотря на то, что в течение последних десяти лет многие эксперты разных стран, в том числе наши, эти глобальные вызовы рассматривали и соревновались – кто в формировании страшилок, кто в формировании пространства надежды, - с моей точки зрения, эта статья открывает возможность для обстоятельного дискурса. На самом деле вы правы: какие бы идеи не были заложены во все эти статьи, для экспертов-аналитиков всё-таки надо понимать, что будущее – это попытка прогноза, основанная на какой-то серьёзной базе, на каком-то научном фундаменте. И здесь, мне кажется, сказано только первое слово. Мне кажется, что глобальные вызовы для России, для Сибири, – гораздо более многочисленные и глубинные, чем сказано в этой статье. Особенно это важно для Сибири. Потому что наличие больших природных ресурсов и большой предыстории индустриального развития сделало Сибирь более уязвимой в глобальном кризисе, чем другие регионы страны.

В первой статье начат очень серьёзный диалог, в данном случае скорее с экспертным сообществом, чем с населением, которые многие эти вызовы не получило в удобной для него форме коротких и ясных фраз и пиар-конструкций. Хочу обратить внимание на то, что на конец прошлого года и начало этого пришёлся вал не очень хороших предсказаний о будущем, самое главное из которых сделали эксперты Давоского форума . Речь о том, что мы должны начинать считать вероятности превращения тех или иных регионов мира или регионов отдельных стран в места, где не будет улучшаться жизнь. И главная идеология ближайших десятилетий – это пространство антиутопий. То есть пространство, где всё улучшается, - оно сохранится, но сузится для многих стран. И я думаю, что мы должны очень серьёзно посмотреть на эту ситуацию. Будет ли Россия пространство «утопий», то есть места, где жизнь улучшается. И будет ли Сибирь таким регионом России, где всё улучшается? Мой ответ: как бы мы ни относились к продолжающемуся кризису, я вижу несколько сторон этого кризиса как шансов для развития России, и в этом смысле я согласен с некоторыми высказываниями Путина, который открывает эти пространства обсуждения.

Но ещё больше возможностей для позитивного развития имеет Сибирь. Потому что эксперты Давосского форума назвали 4 главных характеристики тех мест, где всё улучшается. Это наличие низкой безработицы, воды, активности, различных ресурсов. В принципе, Сибирь всему этому соответствует. У нас 35% мировых запасов пресной воды. Безработица пока очень низка и может быть заменена более технологичной работой. Активность горожан в сибирских городах очень высока. И исходя из этого я бы предложил обсуждать эти шансы Сибири в новой ситуации.

И что мы должны сделать? Эти шансы нужно прописать таким образом, чтобы они были понятны для всех акторов нового процесса развития России и Сибири. Я думаю, что университеты должны стать пространством, которое меняет сознание людей власти. Статья Путина призывает к этому, но конкретные детали должно предложить экспертное сообщество.

Второе: это пространство самих преподавателей университетов и учёных, которые должны перейти от традиционных технологий критического восприятия всего и вся к выработке предложений «что делать».

В декабре прошлого года я был на конференции по модернизации России в НИОН, которую проводит академик Пивоваров и администрация президента России, и там впервые было предложено некое этическое соглашение людей науки – что пора прекращать критиковать прошлое и сегодняшнее. Надо направлять усилия на то, как сделать появляющиеся шансы реалистичными. Конечно, принципиален здесь вопрос, какой временной промежуток нам отпущен. В Москве на конференции говорилось о 10 лет. То есть фактически у нас нет возможности дальше планировать будущее. Понятно, что 10 лет для учёных – очень малый срок.

И последнее. Меня привлекла в первой статье попытка Путина начать диалог и с населением страны. Мне кажется, и нам надо выстраивать этот диалог в удобных для населения риторических образах. Потому что если ситуация такова, что кризис открывает для нас некие возможности, то естественно нужны некие понуждения и привлечения всё более активных групп населения к активности. И университетские сообщества в состоянии сделать это лучше, чем не очень образованные и подготовленные к этому представители средств массовой информации.

БЛИНОВ: Правильно ли я вас понял, что есть шансы для России и Сибири в связи с теми социокультурными, экологическими, технологическими сдвигами, и то, что мы вышли из кризиса более обеспеченными – это даёт нам шанс. А в чём шанс? И я бы больше хотел про Сибирь услышать.

МОСКВИЧ: Я очень согласен с высказыванием Путина об образовательной революции. Она свершилась.

Б. ХАСАН, доктора психологических наук: Очень хочется спросить: кто победил?

МОСКВИЧ: Победил университет.

ХАСАН: как всегда.)

МОСКВИЧ: В Сибири – несколько лет назад было исследование о готовности городов Сибири к инновационной деятельности. По некоторым оценкам новое развитие наступает, когда количество образованных активных людей превышает 35%. По моим расчётам Томск, Новосибирск, Красноярск, Иркутск давно уже в 2 раза перешагнули эту цифру. И эта пассивная сила, не используемая в Сибири, это образованное население в далёкой для Европы и Америке «застывшей» Сибири - это невероятный шанс. Мы по этим цифрам выше Японии и других стран.

Второе – это наличие всех видов ресурсов. В других странах имеется один-два вида ресурса.

И третье – это ментальность. Дело в том, что призыв быть пионерами, лидерами – он к какой части России обращён?

БЛИНОВ: Кроме нам некому.

МОСКВИЧ: С моей точки зрения, есть Север, Урал, Сибирь и Дальний Восток. Где происходил в течение 3-4 веков отбор населения, где шло обучение и социализация немного по-другому, чем в европейской части. На это никто не обращает внимание. А ,например, проведенный рейтинг университетов в рамках конкурса Потанина показывает, что 1 место занимают Новосибирский университет и за ним - 16 сибирских университетов. И только потом идут московские вузы.

БЛИНОВ: То есть три типа шансов. Образованное население. Второе – ресурсы. И ментальность как особое состояние духа, которое может помочь быстро стать пионерами.

ВАГАНОВ: Наиболее глобальный прогноз, который обсуждался, это всё-таки апокалипсис конца 2012 года. Так что вы на втором месте с вашим Давосом.

Е. БУХАРОВА, директор Института экономики, управления и природопользования: Хотела сказать по поводу потенциала интеллектуального. Мне кажется, эти иллюзии необходимо немного приземлить. По последней переписи наблюдается отток населения , в том числе высококвалифицированного. Мы не создаём условия для капитализации человеческого ресурса, и эта тенденция характерна для всей России. Поэтому мне кажется, что тезис об образовательной революции – это получить продуктивные ресурсы. А пока мы к интеллектуальному ресурсу относимся как к сырью: мы его копаем – и вывозим. Или кто-то вывозит.

МОСКВИЧ: Я во многом с вами согласен. За исключением одной детали: я не говорю о прошлом. Прошлое – такое, какое было. И технократическое управление России, ориентированное на определённые монополии индустриального сектора, ответственно за то, что уезжают. Но я говорю о новом ситуации ближайшего десятилетия. И в этом смысле притягательность России и Сибири, даже для других стран, становится более реалистичной. И если будут изменения во властных структурах, и они станут более мудрыми….

М. ГЛАДЫШЕВ, зам. директора Института биофизики СО РАН: Меня так же, как Евгению Борисовну, терзают смутные сомнения по поводу нашей победы в образовательной революции. Я социологических исследований не проводил и цифрами оперировать не буду, но для меня как обывателя революция в образовании заключается в реформе русского языка: как слышим, так и пишем. Следующий шаг, видимо, будет в реформе таблицы умножения: кто как хочет, так и считает дважды два. А как профессора, больше 20 лет общающегося со студенческой аудиторией, у меня тоже есть интуитивное ощущение, что образовательный уровень упал. И если мы оперируем цифрами выданных дипломов, т о эти дипломы вообще-то – я может скажу резко – продаются в московских переходах и некоторых вузах, особенно в филиалах вузов.

МОСКВИЧ: Я думаю, и в Египте жрецы были недовольны учениками. И во все времена думали, что новое поколение хуже, чем предыдущее.

БЛИНОВ: Тут есть что обсуждать. Потому что и отток можно считать как показатель социальной мобильности. Но это отдельная тема.

В. МОРГУН, доктор биологических наук: Коллеги. Основное достоинство статей – есть что обсуждать. Честность кандидата – в том, что он представил свою точку зрения в максимальном количестве аспектов. Это здорово. Следующее достоинство: доклад писался на основании представленных тезисов, мы видим разные группы разработчиков со своими позициями, которые приняты кандидатом, и мы можем их критиковать. И я думаю, все предложенные тезисы являются основой для развития соответствующих направлений. В целом возникает опять ситуация чистого листа. «Россия сосредотачивается» - это точно были слова, сказанные в 1993 году: Россия сосредотачивается, весь мир замер в ожидании. Сколько прошло лет? Так нельзя часто сосредотачиваться. И вызовы нужно формировать самим. Отвечать на вызовы – это очень хорошая позиция, давайте будем на них непрерывно отвечать, и нам будет некогда заниматься никакими стратегиями.

Есть разговоры о том, что наша элита разрывается на части: кто хочет революции, кто стабильности. Удивительным образом эти две тенденции сочетаются в эклектичной форме. На фоне достаточно видимой стагнации возникают локальные революционные вылазки (я напомню какие: реформа судебной системы, реформа армии, реформа здравоохранения, реформа РАО ЕС, реформа образования – это всё революционные подходы). Поэтому очень интересный способ существования этих двух тенденций достигнут, и мы должны это констатировать.

Теперь говоря о содержательности. Мы видим, что разные группы вставили некие тезисы, и кандидат их одобрил, которые говорят о том – в приложении к Сибири – что лучший способ нашего дальнейшего существования, и это могло бы быть отправной точкой – это развитие федерализма. И мне из Сибири очень трудно убеждать людей, которые 20 лет нам рассказывают про инфляцию, что это не о том немножко разговор. Вот если бы мы были в состоянии федерализма и могли формировать собственный взгляд на вещи по целому ряду проблем, как Шотландия добивается сейчас…

И по некоторым содержательным аспектам – насколько они далеки от окончательной стратегичности. «Необходимо ограничить государственный контроль за деятельностью бизнеса». Нету государственного контроля! Давно уже. Европа оценивает состояние госконтроля у нас как чрезвычайно неэффективное. За этим идёт производственный контроль. 36 пусков у нас, 7 за бугор, в Китае – 19 пусков, один за бугор, в Штатах 17 пусков, один за бугор. Посчитайте эффективность. Куда дальше снижать систему госконтроля? Тезис кем-то брошен, система технического регулирования продолжает в том же виде существовать.

Тезис об инфляции: «этого не добиться без устойчивого снижения инфляции». Коллеги, но нам уже всё про кризис объяснили. Если наряду с рынком реальным существует рынок виртуальный, то он и является источником инфляции, нам оттуда деньги всё время приносят, и как мы ни будем биться с издержками, с тарифами естественных монополий, - вот он, источник инфляции. Об этом уж давно экономистам пора сказать, не стесняясь.

На этом фоне, казалось бы, сформируйте вызов. Давайте мы попытаемся рубль сделать устойчивым, золотой стандарт внедрять, или хотя бы об этом говорить, чтоб все напряглись. И это будет наш вызов – но его у нас нет.

Отсюда и длинные деньги в банках. Откуда длинные деньги, от отсутствия которых страдает наша промышленность? Длинные деньги все на этом рынке, это фондовый рынок, и никаких других денег не будет в реальном секторе.

Это очень хорошая платформа обсуждения по отраслевым направлениям. Мы видим, что эти направления находятся в исходной точке развития, и мы мало где продвинулись. Но благодарим кандидата за это точное представление и, наверное, сможем какие-то свои представления дать.

А ситуация такова, что сейчас власть очень восприимчива к мнению регионов, к мнению населения – и реально продвинуть какие-то ясные тезисы на основании предложенной платформы, которую я расцениваю как призыв к дискуссии о том, как нам дальше двигаться.

БУХАРОВА: Позиция по федеральным отношениям будет обсуждаться, потому что уже много публичных заявлений, и соответствующие под руководством правительства группы работают с узкими местами и разрывами в федерализме и системе межбюджетных отношений. Мне кажется, в том, что говорил Юрий Николаевич и Василий Николаевич, нет критики, но есть констатация – что сделано, что хотели получить и в каком положении оказались сейчас. Конкретные примеры с госкорпорациями: попытки были, делались определённые шаги и честные признания, из чего мы исходили – и это есть отправная точка исходя из целевых установок. Если говорить об экономике – там цель поставлена чётко: это вопрос о повышении конкурентоспрособности нашей экономики. И те факторы, которые по мнению экспертов и автора статьи будут являться, может быть, не ключевыми, но очень значимыми. Мне кажется, изложение инструмента и этих факторов сделано как раз таким образом, что они приложимы к разным политикам.

Что хотелось бы сказать по конкурентоспособности в приложении к Сибири. Статья начинается с того, что мы не будем обсуждать очевидный факт – что у нас ресурсная экономика. И констатируется деиндустриализация и упрощение экономики. Если мы посмотрим Красноярский край – мы стопроцентно вписываемся в это определение. Я приведу пример: в 2010 году, при очень блестящих темпах роста ВВП в крае – 8,9, казалось бы заоблачно, – по промышленности темпы роста чуть больше 2%, а если мы уберём ресурсный сектор, металлургию, то у нас нет этих темпов. Вот это ресурсное благополучие постоянно вводит в заблуждение…

ХАСАН: …искушение

БУХАРОВА: …да, сознательное искушение – ничего не делать. Поэтому ключевые направления политики – диверсификация и инновации, рост производительности труда – рассматриваются с точки зрения возможности применения к ним различных инструментов, чтобы достигнуть определённых результатов. И для Красноярского края очень серьёзный сигнал послан бизнесу – это изменение рентных отношений. Сформулировано чётко: мы не будем менять налогового законодательства в несырьевых областях. Это неразвёрнуто посылает сигнал, что рентные отношения будут пересматриваться. И в этом плане, мне кажется, есть два положительных исхода (можно и больше придумать): это, первое, - сигнал бизнесу вкладывать деньги в несырьевые отрасли, если хотите использовать ту ренту, которую сейчас присваиваете. И второе: возможность регионов и жителей, которые там проживают и имеют все последствия варварского освоения ресурсов, использовать эту ренту для того, чтобы создавать соответствующую среду обитания и качество жизни. А если мы посмотрим про инновационность, то дальше идут рассуждения, связанные именно со средой обитания. И в этом смысле инициатива 2008 года г. Красноярска – создание Красноярской агломерации (учитывая факт, что у нас отток населения, что внутренняя миграция направлена в сторону городов) была очень перспективной: не удерживать население, а создавать соответствующие условия для новых продуктивных производств. И тезис по агломерациям принципиально отличается от всех предшествующих рассуждений нашего правительства за последние 10 лет про выравнивание уровня жизни по всей территории. Это создание точек инновационного роста, точек для версификации, именно на базе крупных городов, но не просто крупные города, а их агломерационное использование, чтобы территории, которые к ним примыкают, могли подтягиваться.

Предложений много, и я готова согласиться, что они требуют детального обсуждения, и это один из положительных моментов.

Н. КОПЦЕВА, зав. кафедрой культурологии: Мне бы хотелось – в ответ на слова о Шотландии – напомнить, что статей уже 3, и первая была о евразийском проекте, где в принципе точки над i уже были все расставлены, заявлен чёткий геополитический проект. Это первое. И второе – статьи не заканчиваются, каждый понедельник в течение февраля, видимо, будет выходить новая статья, которая эти темы будет раскрывать. А что касается Шотландии и федерализма, то в статье номер 2, о которой уважаемые коллеги ещё будут говорить, обозначена проблема сепаратизма, с одной стороны, а с другой стороны, впервые за – по моим подсчётам, более чем 100 лет –в параграфе, который у Путина озаглавлен как культурный код, очень чётко указано на то цементирующее начало, которое эту великую страну будет скреплять. И это очень важно.

МОРГУН: А что там?

КОПЦЕВА: Вы же читали?

МОРГУН: Я уточняю.

КОПЦЕВА: Там заявлена русская культура в качестве такого цемента.

А. БУТЕНКО, канд. физ.-мат. наук: У меня была небольшая реплика, связанная с тем, что во многом сказал Василий Николаевич и Евгения Борисовна. На мой взгляд, это был бы красивый, резкий и рискованный ход, связанный с золотым стандартом… После того, как Кадаффи сказал, что он будет вводить золотой динарий, в течение нескольких месяцев вдруг выяснилось, что он большой враг демократии… Вот этот ход в статье впрямую не обсуждается. Но, на мой взгляд, многие вопросы, связанные с рентой, с уводом капиталов в виртуальные и всякие другие схемы – он связан в том числе с тем, что нет достаточно жёсткой позиции по золотой составляющей рубля. И этот вопрос заслуживает отдельного специального обсуждения. Если мы вспомним историю нашей страны, 20-е годы ХХ века, то реально ситуацию более-менее удалось вытащить, когда были введены золотые рубли.

БЛИНОВ: Мне понравилась идея: хватит реагировать на вызовы, нужно самим их выдвигать. Но дальше хорошо бы понять, чем это подкреплено. Второе, что я понял из ваших слов и хотел бы усилить: фактически мы подпрыгиваем на месте. Мы всё время обозначаем ситуацию, где мы опять и что мы должны делать, не в динамике, а почти на месте.

МОРГУН: Есть такой эффект, потому что такого рода социально-экономические стратегии обсуждает сообщество верхнего уровня понимания. Много риторики, но она складывается из профессиональных составных частей. И как только мы опускаемся на профессиональный уровень - возьмите реформу технического регулирования – там сразу видно, что конь не валялся. Как только мы разбиваем реформу на все составляющие, то видим, что мы делали рывки, революционные движения, но когда мы выходим на верхний уровень…

БЛИНОВ: Я думаю, надо застолбить вопрос с инновациями и их стимулированием, поскольку там и в статье жёстко сказано, что нужны определённые меры, которые заставляли бы и внутренних, и внешних инвесторов действительно заниматься инновациями, а не играть в них.

БУХАРОВА: Контекст: не принуждать, а создавать условия. Хватит принуждать и вынуждать. Любое принуждение заканчивается тем, что создаётся некая форма, после этого мы 5 лет отчитываемся, а выясняется, что за этим стоит пустота.

МОРГУН: Но Ростехнадзор получил указание следить за модернизацией металлургической отрасли на основе конкретных инструкций.

БУТЕНКО: Я согласен с коллегами, что в статье действительно очень много фокусируется на позитивном ответе достаточно высокой степени общности, и я бы согласился, что версии ответов хороши, конструктивны, но не доведены до деталей. Но чего ещё в статьях, на мой взгляд, сильно не хватает – достаточно жёсткой фиксации вызовов и более развернутого обсуждения стратегии других игроков. Причем обсуждения стратегии без избыточного политеса и дипломатичности, а с той степенью откровенности, с которой это позволяют себе обсуждать Киссинджер и др. В силу отсутствия этого складывается ощущение некоего позитива в вакууме, что меня, например, сильно напрягает.

Мне кажется, ключевой вызов, которые не произносится в политической тусовке в силу политкорректности, состоит в том, что реально мир находится в ситуации перенаселения планеты. И ровно это обстоятельство и этот фактор ведёт за собой целый ряд неизбежных последствий. Перенаселение локальное не есть вещь уникальная. Есть красивое исследование группы наших историков – они рассматривали историю Китая, где на протяжении 300-4000 лет регулярно происходили кризисы перенаселения, которые на последней стадии кризиса сопровождались расцветом сепаратизма, войн, в ходе которых численность сокращалась на четверть или треть. После чего государство и провинции, которые оставались на окраинах столкновений, как правило, готовили новые технологии – сельскохозяйственные, производственные – и на этом происходил следующий ренессанс Китая как цивилизации. Мир сегодня попал в точно такую ситуацию, и есть масса таких факторов. Например, буквально сегодня я прочитал данные английского института, что в Африке в долгосрочную аренду куплены 60 млн гектаров. Это взрывной рост – всего 4 года назад у Англии в Африке было 4 млн гектаров. Достаточно быстрый подъём Китая и Индии привёл не только к продовольственному, но и сильному ресурсному напряжению. В свежем «Эксперте» опубликован обзор шведской группы – хорошая системная модель по основным видам ресурсов; там показано, что если буквально в течение 10 лет не будет поднят уровень переработки вторичного сырья до 75 процентов, то в горизонте 20-30 лет совершенно точно грядёт обвальное сокращение ресурсов.

В этом смысле, на мой взгляд, акценты жёстко должны быть привязаны к ситуации перенаселения и, соответственно, к выработке осмысленной стратегии: что Россия и Сибирь в этих условиях будут делать в среднесрочной перспективе. Ответов на эти вопросы в статьи нет. Статья исходит из сценария стационарности: всё как бы сохранится в равновесии. Что в общем-то не совсем так. Потому что в истории обычно напряжение копится, а дальше идёт обвальное резкое изменение.

Но для того, чтобы выстоять в этом обвальном изменении параметров через 7-10 лет, совершенно точно нужно начинать подготовку сейчас. Один из локальных эпизодов, относящихся к Сибири. Иртыш, например, достаточно сильно истощен, хотя про это в СМИ не пишут. А истощен потому, что Китай мощно разбирает воду. Более того, Китай фактически начинает ряд водных войн против государств, расположенных рядом, потому что истоки многих этих рек находятся на его территории. Это сюжет опять-таки относится к перенаселению.

И второй тезис: стратегии других игроков. Мне кажется, абсолютно зря не обозначается стратегия США, которой они уже фактически придерживаются: обеспечить и срежиссировать сценарий крупных военных столкновений на территории Евразии, за счёт чего сохранить свои позиции и получить возможность нормально справиться с долговыми кризисами и проч. Сценарий не новый, извините, он в ХХ веке в чистом виде был осуществлен в 1914 году Англией, и это американские аналитики сегодня публично признают. И этот же сценарий обсуждается как реально реализуемый США сейчас. В этом смысле у Путина не обсуждается контрстратегия.

БЛИНОВ: То есть без обсуждения этого теряется как минимум доверие к тому, что говорится, и не побуждает к реальной повестке дня.

В. ЕФИМОВ, Центр стратегических исследований и разработок СФУ: Реплика короткая. То, о чем говорит Андрей Викторович, фактически ставит под вопрос весь посыл: если эти факторы не учитываются, тогда о чём мы говорим. Просто в рамках определённого политического периода, когда нужно просто что-то сказать, или мы пытаемся сформулировать реальные вызовы и говорить о реальной ответственности.

КОПЦЕВА: Очень интересное название статьи «Россия сосредотачивается». Это слова князя Горчакова после поражения России в Крымской войне, и мы помним, какая это была трагедия для России и от кого мы там потерпели поражение. Поэтому уже в самом названии статьи есть определённые аллюзии и сигналы. И второе – слово вызов, например, в третьей статье прозвучало очень определенно, и для Сибирского федерального университета очень знаково, поскольку там Путин сказал такую интересную вещь: молодые люди делают нам вызов, они требуют от нас очень высоких образовательных и культурных стандартов; это хорошо, и я предлагаю их вызовы услышать и ответить на них.

И тема университетов прозвучала в третьей статье. Там был послан, что по крайней мере ещё 10 лет правительство не собирается отказываться от своих задумок по поводу университетов. И такой был интересный ход во второй статье, где идёт обращение к выдающимся людям российской науки и культуры, когда было предложено отобрать 100 книг, которые школьники должны были бы освоить. То есть мало того, что присутствуют вызовы, которые обозначены как образовательные и культурные, но есть и некие очень простые, но действенные шаги.

В. ДАЦЫШЕН, зав. кафедрой всеобщей истории: Термин «вызов» очень модный последние годы, и я попытался увидеть, какие вызовы обозначил кандидат в президенты. Я увидел два. Первый – стремление части элиты к рывку, к революции. А второй – склонность к застою, к иждивенчеству. То есть у нас одна хорошая новость, одна плохая. Больше я вызов не увидел. Если не считать того, что Россия вышла из спада – такой вызов получился. Мне странно это считать вызовами.

Я бы больше хотел остановиться на статье по национальному вопросу. Что здесь написано? Я сразу обратил внимания, зацепился глазом: исторически Россия не этническое государство и не американский плавильный котел… Россия веками развивалась как многонациональное государство. Очень хороший тезис, я порадовался и отложил статью, поскольку очень хорошо помню, что не далее как 5 лет назад были высказывания как раз против этого тезиса.

Поскольку сказано, что у нас больше половины населения имеют высшее образования, мы не с позиции обывателя должны посмотреть на текст, а немного с научной точки зрения. И здесь бросаются в глаза некоторые неточности. Говорится, что страны Запада, которые раньше гордились своей толерантностью, столкнулись с обострением национального вопроса. Но извините, обострение национального вопроса – это вечные проблемы Европы, возьмите Алжир или период фашисткой Германии. Эта проблема всегда была острой и для Европы, и для нас.

Всегда так было – так в чём же вызов? На самом деле вызовов никаких нет, и мы находимся в редком для нас периоде истории, когда, с одной стороны, всё не валится, и нам не надо кидаться что-то спасать. С другой стороны – у нас ничего нет, чтобы мы могли выстраивать какую-то перспективную программу и что-то реформировать. Можно спокойно сидеть и думать, пока на нас не капает. То есть первая гипотеза: вызовов к России никаких нет, и это редкий случай – такого в нашей истории почти никогда не было. Здесь можно провести параллели, например, с японской историей, когда у них был такой период, и они долго жили без вызовов на своих островах и спокойно думали. И столько много написали – вот нам бы перевести да почитать.

Дальше – я бы обратил внимание на некоторые опасные слова. «Коренное» население – это термин опасный. Киргизы, например, гораздо более претендуют на звание коренного населения для Сибири. Видимо, надо было употребить термин «титульное» население. Русские формально не являются коренным населением для 5/7 территории России. Затем – интересный тезис: кризис самой модели национального государства. Я согласен, что кризис, хотя он не сегодня начался, но я не согласен, что он связан с провалом мультикультурного проекта. Кризис национального государства в первую очередь проявился в создании объединённой Европы, и он связан с ёмкостью рынков, наверное. А миграционные вещи – это лишь сопутствующие процессы. Здесь абсолютно не сказано – с чем связан кризис мононационального государства.

Затем ещё несколько замечаний, которые меня задели. В научном обсуждении базовое – это уважение фактов и данных. Я цитирую: «сотни этносов России, живущих на своей земле». Где нашли сотни этносов? Во всём мире – не более 200 этносов живёт на своей земле, а на самом деле в России – не более 100. А это вопрос принципиальный.

ВАГАНОВ: Владимир Григорьевич, вы жестко жмёте, но на самом деле вызовы, обозначенные здесь, просто не соответствуют тому, что вы считаете вызовами. А для меня это вызов, что народ у нас образовывается, он хочет иметь достойную зарплату, достойные условия для жизни и жить здесь. Мы не можем этого обеспечить – это вызов.
По коренным я тоже не согласен. У нас лес растёт – и укореняется. Через 200 лет – новый лес растёт и укореняется. Мы говорим – коренной лес. Вы знаете, сколько здесь населения уже укоренилось? Почему же мы не можем говорить о тех же староверах – что, они не коренные? Мы так и будем ко всему относиться, если считать некоренными тех, кто уже столетия здесь живёт. Прошу прощения.

ДАЦЫШЕН: Статья политическая, и точность принципиально важна. Кто претендует на эту территорию как коренное население?

МОСКВИЧ: Уважаемые коллеги, давайте всё-таки как-то соотнесём своё обсуждение с реальным текстом. Нельзя превращать ответственного человека, кандидата в президенты – в двоечника. Это не его задача. Он должен говорить то, что является значимым. Я могу сказать, что когда мне посчастливилось работать в конституционной комиссии, три года шли потрясающие споры по поводу определения коренного населения. Чем дело закончилось? Было показано решение ООН, которое признаёт, что если этнос живёт больше 500 лет, он - коренной. Два ученых – три мнения.

БЛИНОВ: Многие вещи понимаются не через буквальные фиксации, а из контекста, из общей логики. Тем более эта статья публицистическая.

ДАЦЫШЕН: Хорошо, тогда что я хотел услышать на обсуждении и услышал. Докладчики начали с обсуждения проблемы федерализма. Если решать в правовом поле эту проблему, то мы должны ставить её и как федерализм национальный, и региональный. А эта проблема в статьях отсутствует. И тогда я делаю заключение: здесь в основном проблема миграции, с чем мы никогда не сталкивались : когда титульная нация государства и в процентном, и в абсолютном количестве сокращается. Это первый вызов, с которым столкнулась Россия. Здесь говорится, что миграционные процессы усиливаются – а статистика говорит, что они ослабли в Красноярском крае. Раньше миграции были сильнее. Проблема не в том, что есть миграция, а в том, что она существует на фоне уменьшения этноса. Вот эту проблему надо сформулировать и решать. Решение тут простое: у нас есть исторический опыт, потому что наше государство всегда, грубо говоря, было федеральным, даже в царской империи и московской Руси. Мы его потеряли, когда развалился Советский Союз. Сейчас задача – интеграция на бывшем большом советском пространстве. И к этому подталкивает проблема миграции из соседних регионов. Мы несколько зайцев убьём, если эту проблему решим. Кандидат в президенты предлагает решить эту проблему с учётом исторического опыта особого федеративного устройства, который отличается и от американского, и от европейского. Это очень хорошая идея, она всем приятна, и об этом никто никогда не забывал. Но прямо об этом не сказано – об этом только можно догадаться.

БУХАРОВА: Статьи направлены грамотным людям, которые знают про эти вызовы, и обсуждать их бессмысленно, потому что все вызовы известны. Они уже обсуждаются давно. Но принципиальный вопрос – опора на внутренние ресурсы и вызовы, которые внутри у нас есть. И не зря в статье, которая связана с экономикой – очень короткая отсылка к опыту Китая и Кореи, которые не занимались геополитическими проблемами, решая задачу экономического роста. А мобилизовали внутренние ресурсы.

БУТЕНКО: Я абсолютно с вами не согласен. Ден Сяопин абсолютно чётко обозначил стратегическое пространство спокойствия для Китая больше чем на 30 лет. Вполне понятная комбинация. И в этих условиях он мог сосредоточиться на внутренних ресурсах. Но тогда конфигурация это позволяла.

ЕФИМОВ: Я бы не стал обсуждать статьи поабзацно и побуквенно, потому что за текстом всегда стоит общий контекст, и нужно обратиться к нему. И ещё – обаяние умного текста. Эта серия стаей – точно умные тексты, которые раньше не существовали в этом поле дискурса, и за последние 5 лет в России - такая волна на продуцирование различных вариантов будущего, куда можно двигаться. Поэтому я попробую говорить о метатексте и контексте, который за этим стоит.

На какие вопросы пытается ответить кандидат в президенты и удается ему это или нет? Ситуация в чём ? Страна прошла 20 лет, и были решены серьёзные исторические задачи. Я не буду повторять, это уже общие места: страна была сохранена, произошла сборка, восстановлен её экономический и социальный капитал, всё это есть. С другой стороны, последняя волна кризисов и изменения в обществе показывают, что продолжение таким ровным, поступательным и успешным – не будет. Требуются какие-то серьёзные новые инициативы и изменения. В этом смысле, если говорить на языке проспекта Сахарова и Болотной площади, - обществу нужно новое качество государства, новое качество государственного управления, новое качество государственных институтов. Этот посыл совершенно точно звучит. И на этот посыл в текстах есть определённый ответ.

Если мы говорим о новом качестве – в чём может быть новизна? Новизна включает в себя новые правила игры, новых акторов и новые инструменты развития. Что такое новые правила игры? Последние 5 лет обсуждается тематика общественного договора между обществом и властью. Какой этот договор? Он не написан на бумаге, но он определяет активность и государственных органов власти, и граждан. Последний общественный договор состоял в следующем: рост народного благосостояния в обмен на политический нейтралитет. То есть если доходы населения растут, то оно не участвует в политических событиях и говорит: вы правильно рулите, продолжайте тем же образом.

Этот общественный договор, по мнению Аузана и группы аналитиков СИГМА, сейчас уже не работает последние два года. И экстремальная часть этого уже проявляется в публичном поле. Тогда каким будет новый договор на следующий президентский срок, какие отношения будут выстроены между обществом и государством? На эти вопросы ответ как-то звучит, но удовлетворяет ли он нас?

Далее – вопрос об акторах. Это какие-то новые игроки, или сильно модернизируются существующие? Госкорпорации как акторы? Госаппарат? Новый федерализм, активность регионов (это как раз не звучит)? Средние компании, газели, которые вообще существуют вопреки государственной политике? То есть по акторам определённый дефицит.

Какие новые инструменты возможны, чтобы изменения могли происходить? Вот эти волшебные палочки. Это что – национальные проекты? Или стратегии 2020, 2030, 2050? Мы знаем, что предыдущая стратегия развития Сибири кончилась с ограниченными результатами. Что это – Сколково, Олимпийские игры, Чемпионам по футболу? Что предлагается в качестве инструментов, которые могут заработать? Или новое качество старых инструментов – госкорпораций? Ответа нет. Поэтому об этом и говорит кандидат в президенты, что новая задача – я бы её назвал исторической – это переход от страны, где доминирует государство, авторитарный формат управления, к другой практике. К практике конкуренции, демократии и прозрачности, ответственности тех, кто получает ресурсы. На мой взгляд, это задача очень хитрая, сложная – это изменение основы государственности в стране. Потому что с Ивана Грозного начиная, когда бюрократический аппарат был становым хребтом российского государства, – эта ситуация имела место, но должна начать меняться.

Какие элементы этого нового государства? Формирование конкурентной среды; это в тексте точно есть, другое дело, будет ли это осуществлено и как. Это конкурентная среда и в политике, то есть возможность партий реально бороться за избирателей и представлять своё будущее страны. Это конкуренция в бизнесе, в общественной сфере. Это, конечно же, прозрачность власти и бизнеса и контроль общества над государством. Без этих изменений любые инициативы могут просто не сработать. И тогда у нас появляется большой риск имитаций. То есть когда есть стратегии, когда есть государственная политика, мощные вложения в федеральные проекты, но они очень слабо меняют ситуацию. Слабо отражаются на действительности. И мне кажется историческая задача для будущего президента и страны – пресечь эту тенденцию к имитации и выстраивать другой формат управления и власти.

ВАГАНОВ: Я думаю – если бы таким языком был написан текст…

БУХАРОВА: … его бы никто читать не стал.

ВАГАНОВ: Да. Я-то другое хочу сказать: слава богу, что мы не знакомы с той СИГМОЙ, которая, оказывается, заключила договор между обществом и государством, под которым мы, оказывается, жили последние 10 лет. Моя-то реплика вот к чему относится. Модернизация, изменения в государственном управлении, в первую очередь, связаны с тем, что у нас резко повысился процент людей, которые стали мыслить и принимать решения самостоятельно. Если раньше мы были всё время в рамках бюрократического аппарата, то сейчас это не так. Мы должны быть более самостоятельны, а государство должно защищать нашу самостоятельность и нашу конкурентоспособность. Вот это один из вызовов, которые существуют.

МОСКВИЧ: Коллеги, я вас внимательно слушаю и утверждаюсь в убеждении, что мы живём в переобразованной стране. По каждому поводу имеется сразу много мнений. Валерий Сергеевич совершенно правильно говорил на своём уровне, я полностью согласен с каждым его словом. Но из этих больших теоретических конструкций будущего нашего общества надо находить один-два вида деятельности, которые должны поощряться именно сейчас. И я хотел бы снова вернуться к тому, о чём мы уже говорили: если мы в самом деле признаём факт качественного и количественного изменения большой части населения, то нужно создавать все условия для их активной самостоятельной деятельности. А остальное – это детали. И второе. Если мы в самом деле соглашаемся с мировой закулисой, которая признаёт сильных и только сильных, и Китай стал признаваться только тогда, когда стал экономически довлеть, то тогда эти большие красивые вызовы имеют чисто академическое значение. Мы должны ставить задачу резкого увеличения активности населения ради комфорта и т.д. Если будет комфортно в Сибири – сюда приедут многие люди. Мне кажется, эти два обстоятельства – самые главные в новой риторике. Я не думаю, что площади, типа Болотной, создают правила – они создадут новые риторики, создают моду на те или иные обсуждения. Правила создают активно работающие люди.

ЕФИМОВ: На самом деле посыл состоит в чём? Не вляпаться в имитацию. Вот это самая серьёзная вещь.

ХАСАН: Выбраться из имитации.

ЕФИМОВ: Да, прямо сейчас не войти в новую имитацию, чтобы это было услышано. При этом мы «создадим условия» – и у нас расцветёт коррупция. Это всегда проблематично – какое-то устранение препятствий. Мы думаем, что-то полезное будет происходить, но это совершенно не очевидно.

Требуется культивирование нового, полезного, значимого; никаким созданием условий от этого не отделаешься.

БУХАРОВА: Как реплика - Грибоедов «Горе от ума» написал; и у нас есть образец.

ЕФИМОВ: Не прибедняйтесь, Евгения Борисовна, вы очень умный человек.

БУХАРОВА: О конкретике – для Сибири это очень важно. Заявлено, что мы будем поддерживать структурные проекты, связанные с Россией и развитием Сибири, для того, чтобы создать условия… Сказано: мы будем конкретно поддерживать университеты. Конкретнее не придумаешь. Мы будем поддерживать агломерационные процессы. То есть с точки зрения региональной политики - конкретные направления заявлены. Беда в другом – мы на самом деле очень долго имитировали в общественном пространстве. И в итоге получаем по Черномырдину: хотели как лучше, получили как всегда. Но есть ещё один момент. То решение, которое принимается и реализуется, не всегда имеет целевую установку, и зачастую эта подмена целей приводит к тому, что результат получается с точностью до наоборот и сказывается в других областях ещё с более взрывным эффектом. Кстати, по госкорпорациям такой анализ проведён.

З. ВАСИЛЬЕВА, директор Института управления бизнес-процессами и экономики: А я услышала Валерия Сергеевича как раз с тех позиций, которых очень ждала. Я рассматриваю для себя статью о наших экономических задачах, и меня она волнует с точки зрения предлагаемых стратегий, но самое главное – механизмов реализации. Есть ли они, заложены ли – или мы скатимся в имитацию? Я для себя выделила 3 основных тезиса, которые хотела бы осудить.

Первый тезис: констатируется, что одна четвёртая валового продукта формируется за счёт газа, нефти, леса и металлов. И дальше идёт переход к рассуждениям об инновационных моделях развития. Я искала варианты развития для Сибири, потому что эту одну четвёртую формирует как раз Сибирь. Но с этой точки зрения в данном документе не нашла ничего, что касалось бы развития Сибири, Дальнего Востока, кроме проектов по транспортной инфраструктуре. И я считаю, что это является некоторыми рисками. И угрозами. Потому что мы - серьёзная часть территории России, где сосредоточены основные сырьевые ресурсы, и мы должны видеть своё будущее в этих стратегиях.

Механизмы, которые предлагаются в качестве перехода к инновационным моделям: снижение доли государственного участия в сырьевых отраслях, завершение выхода государства из несырьевых отраслей и привлечение для этого процесса, кроме российских, крупных мировых инвесторов. С одной стороны – это здорово, с другой стороны – здесь я вижу угрозу, потому что мы это уже проходили: когда приходят крупные инвесторы и возникает угроза сохранения ресурса нашей территории и возобновление развития этих ресурсов, и природных, и сырьевых. В этой части надо бы усилить механизмы регулирования этих вопросов, а они нигде не прописаны.

Мало того, мы последние 2 года на территории Красноярского края обсуждаем привлечение общественных институтов к обсуждению крупных инвестиционных проектов, реализации их на определённых территориях. Однако это тоже нигде не прописывается – вопросы участия крупных компаний, которые будут работать на наших территориях, формирование производственной, социальной и рыночной инфраструктуры, даже инновационной.

Второй тезис, который обсуждается, – это приоритеты технического лидерства. Из 8 приоритетов, которые перечисляются, я посмотрела, – в трёх Сибирь может присутствовать. Однако в остальных мы не имеем ни внутреннего потенциала, никаких конкурентных преимуществ, чтобы занять какое-то место. И механизмы, которые предлагаются для стимулирования этой деятельности, - тоже прописаны недостаточно четко. Я увидела угрозы в таких цифрах. С одной стороны, прописывается большое количество показателей по увеличению доли высокотехнологичных производств – в 2,5 раза, увеличение экспорта в 2,5 раза, увеличение объёма бизнеса в доле валового продукта до 50%. Но какие предлагаются механизмы реализации? Увеличение государственных научных фондов до 2020 года до 25 млрд рублей. И тут же я слышу информацию по 1 каналу ТВ, что только в 2012 году переоснащение полиции обойдётся в 18 млрд руб. То есть, на мой взгляд, стимулы для инновационных проектов заложены не в той мере, как поставленные задачи. Указано, что в качестве инструментов будет стимулирование корпораций, которые должны 3-4% своего дохода направлять на инвестиции. Но как будут реализованы эти процессы – не прописано. Это усилило бы данную часть. А один из проектов я читала – по переобучению чиновников Российской Федерации для работы со стратегическими инвесторами; предусматривается обучение иностранному языку в зарубежных вузах и двухгодичная стажировка за границей. Так на эту программу в течение 5 лет планировалось выделить 220 млрд рублей. Я когда увидела этот проект и эту цифру, я просто впала в кому. При этом 25 млрд до 2020 года на государственные научные фонды… Наверное, это, мягко говоря, незначительно.

И третий тезис: указывается, что устойчивость России будут определять не только макроэкономические показатели. Однако в этих экономических задачах никаких других не указывается. Есть посыл, что идёт ориентация на средний класс, на его увеличение как основы преобразований. Однако если посмотреть на население нашего края – то оно до среднего класса не дотягивает. Такие показатели, как увеличение валового продукта, производительности труда, на население не производит никакого впечатления. Поэтому в экономических задачах в качестве конечных результатов, может, лучше было бы положить следующее: изменить качество жизни населения до уровня мировых стандартов. Это народу было бы понятно. Но опять же в качестве механизмов реализации, допустим, предложен нормативно-подушевой метод планирования – для системы здравоохранения, образования… Этот метод хорош, когда реализуется механизм управления функционированием систем. Но когда мы говорим о развитии, а тем более – об инновационном развитии – такие методы совершенно не приемлемы. Потому что ориентированы на управлением тем, что есть, а не тем, что хотим получить. Скажем, если мы хотим развивать здравоохранение, надо задуматься о том, чтобы не улучшать положение больного в больнице, а сделать так, чтоб он вообще в больницу не попадал. И основная инновационная технология здесь состояла бы в профилактике, в диагностике, а не наоборот.

МОРГУН: Хороший пример, который говорит о том, что разговоры об инновационном - в чистом виде имитация. Потому что любое развитие подразумевает изменение качества. А эта тавтология – как раз имитация. В этом смысле хочу напомнить исторический пример, когда у нас перед застоем была очень популярна тема научно-технической революции.

ГЛАДЫШЕВ: Если говорить коротко – у меня очень позитивное впечатление от публикаций, потому что раньше власть таким языком с обществом не разговаривала. То есть само явление достаточно положительное, и на многие вопросы, которые волнуют ,даны ответы.

Я не нашел ответа на ключевые вопросы: кто присваивает прибавочную стоимость и кто владеет землей? В Советском Союзе прибавочной стоимостью распоряжалась бюрократия, но не владела. Сейчас эта же бюрократия не только распоряжается, но и владеет. Она тупо кладет её в себе карман. Поэтому, чтобы поверить в действия властей¸ нужно понять - что будет дальше с этим происходить? Кто будет распоряжаться землёй? Ответа на эти ключевые вопросы я не нашел. К этому же примыкает красивое слово – коррупция. Что это? Казнокрадство и лихоимство, два нормальных русских слово, которые ёмко определяют два этих процесса. Так вот, что делать с этим – к сожалению, тоже неясно.

А что у меня вызвало положительную реакцию – это тезис о преодолении технологического отставания. Мы привыкли гордиться советским преимуществом в космосе, ещё в каких-то отраслях. Но на самом деле технологическое основание приобретает системный характер.

Преодолевать его - чтобы Россия себя нормально чувствовала в глобальной конкуренции. Железного занавеса не будет, мы вступаем в ВТО, и чтобы там быть успешным – всё это надо.

И ключом для преодоления названы университеты, что мне понравилось. Но не просто университеты, а конкурентные на мировом уровне. И вот здесь надо спуститься с глобального уровня на конкретные вещи, где наше сообщество может внести определяющий вклад. Совсем недавно в краевой администрации обсуждалось рейтингование наших профессоров с целью их поощрения за научную деятельность. Я предложил ничего не выдумывать, а взять международные индексы. Давайте, если мы хотим выигрывать международную конкуренцию, опираться на них. Я получил следующий ответ: у нас, кроме некоторых профессоров СФУ, этому никто не будет соответствовать, как же мы будем поощрять людей? С точки зрения социальной защиты вопрос, наверное, правильный, но если мы не будем жёстко это отслеживать, то у нас будет соревнование людоедки Эллочки с миллиардершей Вандербильд. То есть мы будем делать мексиканского тушкана из нашего зайца. Как бы это было ни печально, мы должны себе сказать: да, мы сейчас международным критериям не соответствуем, но будем им соответствовать.

В. ПОЛИЩУК, корпорация «Красноярск-2020»: Соглашусь с тем, что материалы представлены в виде тезисов и не подлежат экспертному обсуждению, они обращены к среднему классу, там присутствуют эмоциональные отступы, воспоминания, и говорить о том, что здесь изложена стратегия, можно с известным допущением. Если эти тезисы основаны на стратегии 2020, работа над которой велась последние полгода, то тезисы достаточно сыроваты, нуждаются в доработке, потому что пытаются обозначить отношения автора ко многим позициям, при этом позиции не раскрываются, и поэтому мы можем много фантазировать, строить какие-то домыслы и на базе них делать заключения. Мне видится позитивное в том, что это первый опыт диалога руководителя государства, причём руководителя международного уровня, имеющего глобальный международный опыт, опыт, которого нет ни у кого из россиян в таком же масштабе и в таких сроках. Поэтому, безусловно, когда такой человек высказывает своё отношение к целому спектру вопросов, – это вызывает как минимум уважение, внимание и желание вступить с ним в дискуссию.

Тем не менее, если говорить о высоком статусе документа, то я не увидел в нём того ключевого стратегического направления, доктрины, которую мы ждём, чтобы она была чётко сформулирована. Статья по экономике заканчивается тем, что нужно создать условия, которые бы давали перспективу. Я бы полагал, что статья подобного уровня должна заканчиваться тем, что задача государства – развитие и формирование благосостояния населения, а не только формирование перспективы.

Понятно, что статья написана в позитивном ключе, и это не могло быть иначе. Но тем не менее у страны есть глобальные вызовы, и это прежде всего резкое сокращение численности населения, которое нам практически трудно чем-то заместить, и это основной вызов, который надо преодолевать.

Я не согласен с некоторыми утверждениями выступающих, что у нас нет вызовов, потому что вызов – это не когда тебя локомотив переехал, а когда он ещё движется, и он недалеко, а ты сидишь на рельсах.

Если взять достаточно длинный отрезок, 25-30 лет, – можно сказать, что Советский Союз проиграл глобальную войну, мы потеряли часть территорий, мы потеряли часть населения, значительную часть промышленности. И население всех классов находится в некой прострации, имитирует некую деятельность и живёт в ожидании – что делать дальше? И статьи такого уровня должны давать ответ, в том числе среднему классу и элитам: в каком направлении двигаться. И в этом смысле статьи нуждаются в дальнейшем раскрытии автором.

Резюмируя, мне хотелось бы сказать: в статье говорится, что Россия перестала быть слабой. Это мощная заслуга действующей власти. Но для того, чтобы быть адекватной, власть должна в кратчайшие сроки ответить – каким образом с окрепшей Россией становиться сильной. Если на эти вызовы власть не ответит, то те цифры, которые названы (нам нужно создать 25 млн рабочих мест), являются серьёзной угрозой. Аналитика показывает, что цветные революции как раз происходят на волне, когда появляется высокообразованное население, которое не трудоустроено. В этой же статье говорится, что мы исчерпали ресурс экстенсивного сырьевого развития – и тут же говорится, что для 25 млн высокообразованного населения нет рабочих мест. Это самые серьёзные вызовы, на которые хотелось бы, чтобы будущий президент и его команда нашли ответ.

БУХАРОВА: Мы все говорили о постиндустриальном развитии. Но если страна не имеет индустриальной составляющей… Одна из целевых установок – восстановление промышленной индустрии. Второе – ориентация на глобальный рынок в новых секторах. Но понятно, что с кондачка это делать невозможно, и в этом смысле развитие внутреннего рынка – инструмент расширения в качественную сторону.

ЕФИМОВ: Конечно, мы тут не менторы, которые диктуют, что делать президенту и т.д. Наша функция – работать с границей тех смыслов, которые предъявлены или не предъявлены в этом видении будущего. В отношении национальной идеи и стратегии, которая есть прямая дорога в светлое будущее. Такой ход мышления и практики управления сейчас не сработает. Потому что внешняя ситуация динамичная, и вообще линейные конструкции не проходят. Нет этой волшебной палочки-выручалочки. И мне кажется, сама задача более сложная. Как мы будем двигаться к целям, будет ли это прозрачно, эффективно, экономично? Это задача преодоления…

А. ГРИГОРЬЕВ, заведующий кафедрой международных экономических отношений СФУ: На мой взгляд, самое главное было сказано модератором в самом начале дискуссии: что в этих статьях нет целей. Самая главная проблема – не показана цель. Если не знаете, куда плыть, никакой ветер не будет попутным. Дело в том, что если мы не знаем, какую страну мы будем строить – например, социально-ориентированную экономику, как в скандинавских странах. Или экономику с инновационным потенциалом – но в каких конкретно областях?

Без этого все статьи превращаются в набор лозунгов по принципу «лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным». Если мы не знаем, куда плыть – неизвестно, куда приплывём. Ещё в 19 веке было сказано: дай русскому цель, он горы свернёт, без неё – дров наломает. 12 лет человек руководил страной – и в результате мы так и не понимаем цели. В 2010 году мы произвели 4 самолета. Бразилия, которая никогда не была авиационной державой, произвела 226 самолетов. Если мы не имеем цели, значит, мы не имеем стратегии достижения этой цели. Чтобы нарисовать стратегии, нужно обрисовать сильные и слабые стороны нашей экономики. Я хочу напомнить, что в 1945 году была создана группа японских экономистов. Они сидели в подвале императорского дворца и писали стратегию возрождения Японии в случае поражения в войне, и они её написали. У нас я этого не вижу. Если у нас есть стратегия – тогда можно рассматривать алгоритм, этапы реализации, механизмы, заинтересованных и ответственных лиц. Тогда можно говорить об отраслевой политике, о том, каких специалистов мы будем готовить. Если есть стратегия отрасли, значит, должна быть какая-то территория, которую мы будем развивать. Раз территориальная политика – можно говорить о размещении вузов и т.д. Пока всего этого нет. Мы неизвестно куда идём.

Если мы посмотрим золотовалютный резерв в нашей стране на 1 сентября и на 1 октября – он уменьшился на 29 млрд долларов. Почему уменьшился? Потому что страна вкладывала деньги (вместо дорог, жилья, инфраструктуры ) в облигации Греции, Испании, которые просели в цене. 29 миллиардов долларов - это почти триллион рублей.

Я не вижу целей, и это печально для человека, который 12 лет управлял страной.
У нас очень любят ссылаться на 90-е годы и на то, как мы далеко по сравнению с ними шагнули. Напоминаю, первый спутник Земли страна запустила в 1957 году. Отнимите 12 лет – это был 1945 год. Страна закончила Вторую мировую войну, 30 миллионов потеряла. А через 12 лет мы в космос вышли. Вот что такое 12 лет нашего президента.

П. ВЧЕРАШНИЙ, проректор по экономике и развитию СФУ: Наверняка будет серия статей, будет какая-то резюмирующая статья, где на эти вопросы есть ответы. На самом деле мы очень критично относимся. Но лично для меня очень ёмким оказалось выражение о выбросе из имитации. Мне кажется, у нас действительно идёт формирование национальных ценностей. Это отношение к частной собственности, к земле и многое другое. Но если поставить задачу выбраться из имитаций, то мы быстро и эффективно при имеющихся ресурсах сможем изменить ситуацию.

МОСКВИЧ: Я бы возразил – имитаций нет. Все последние годы была эффективная слаженная работа определённой группы людей, корпораций, власть служила этому. Они не имитировали деятельность – они достигли, чего могли. Сейчас у них возникла угроза, и им нужно обращение к другим группам населения и к другим акторам. В это смысле давайте смотреть правде в глаза.

Второе – думаю, все эти статьи – основа программных документов будущей партии. И думаю, буквально за 10 дней, как полагается по политтехнологии, появится короткий и ёмкий лозунг кандидата в президенты.

И третье – совершенно очевидно, что федерализм для Сибири становится ключевой проблемой. Почему? Потому что как бы мы ни ругали петербуржцев, москвичей – они делают так, как у них получается. А у нас кто? И мне кажется, экспертное сообщество университета должно помочь органам власти и общественности выразить это - и в виде потерянной выгоды, и рисков, и приобретённых новых выгод как для Сибири, так и для страны, и сделать это в короткие сроки.

ВЧЕРАШНИЙ: Если документы, рождённые в результате этой деятельности, будут заявлены населению, продекларированы, но не приведут ни к каким результатам, это и будет имитацией. Что, к сожалению, в последние годы и происходит. Я не говорю, что никто не работает. Проделана колоссальная работа, задействован ресурс международный, потрачены ресурсы… Но я не вижу здесь противоречия.

ВАГАНОВ: Я очень удивился тому, что у нас наиболее критичные выступления -со стороны экономического блока. Я теперь понимаю, почему наша экономическая наука неконкурентноспособна. Потому что прежде чем критиковать – надо что-то предложить в качестве конструктива. Для обсуждения. И уж точно не передёргивать, потому что Сибирь во всех отраслях, которые указаны, может быть конкурентоспособна. У нас есть всё для этого. Я удивлен – потому что экономисты должны быть на переднем крае, что-то предлагать. Достаточно в 3-4 раза поднять производительность труда – да мы станем жить ровно настолько же лучше.

БУХАРОВА: В статье по экономике изложено то, что экономическая наука, в том числе и сибирская, предлагала. И только через 10-15 лет пришло осознание, что нужно делать, по меньшей мере в качестве рамочных условий…

М. ЯШИН, председатель Красноярского регионального отделения общероссийской общественной организации «Российский союз ветеранов Афганистана»: Мне кажется, мы уходим от главной проблемы текущего момента и наступаем на те же грабли. Мы всегда начинали забалтывать те уникальные возможности, которые возникали в российской истории, начинали блистать своими научными парадигмами, доказывать, кто умней. А то, чего ждёт на улице народ, что сейчас ему реально нужно – мы не видим. И все революции в России начинались с наших столиц, и то, что мы сегодня видим – как будто с тех картинок срисовано, которые мы проходили. Статьи, которые мы обсуждаем, очень важные в текущем моменте, и отношение к ним должно быть одно: является ли Владимир Владимирович Путин тем национальным лидером, который может что-то предложить обществу, что-то сделать для государства? Мне кажется, надо ставить более конкретные, чёткие цели.

Обращаюсь к вам за помощью, потому что мы начали работу с населением. Политтехнологи нам предлагают свою простую технологию, которая не оправдала себя в декабре, и говорят: вот есть 5 кандидатов, выбирайте. Они не предполагают простую вещь: люди даже не хотят выбирать. Не хотят даже говорить об этом и нас слушать.

Ваша помощь нам нужна. Мы два дня работаем в общежитиях со студентами. В декабре они голосовали в первую очередь за ЛДПР. Почему? Потому что прикольно! Поэтому те формы, которые мы имеем, надо менять, и я обращаюсь за помощью к университету.

ЕФИМОВ: Мне кажется, что эта установка – национальный лидер для всех, национальная идея для всех, и мы дружно туда пойдём – она просто не сработает. Поэтому – рациональная политика и контроль общества за тем, что происходит. То есть человек должен понимать происходящее и верить тому, что происходит. А не делегировать это знание о будущем, ответственность кому-то другое.

БУТЕНКО: Было бы красиво, если бы в ходе работы над стратегией была выстроена связка: разные игроки, разные стратегии инновационные и Россия как становящийся игрок, имеющий свои стратегии по всем направлениям и учитывающий реакции других. Такая конструкция давала бы и перспективу в СНГ – Россия как сборщик – и давала бы перспективу молодёжи глобально.

БЛИНОВ: Мне кажется – это статья про доверие, направленная на установление доверия с разными слоями общества. Доверие не слепое, а основанное на понимании. Поэтому она и написана такими кусочными тезисами, рассчитанными на то, что человек начнёт думать и соотносить с тем, что уже в других текстах написано, что он сам делает.

Если говорить о целях: конструктивные конкурируют с близлежащими. И в условиях ограниченного ресурса это столкновение надо решать. Повысить пенсии или вложиться в длинные деньги? Этот момент с выбором очень важный. И статьи ясно говорят о том, что понятие развития будет меняться. То есть раньше развитие Сибири означало развитие России на территории Сибири, всё шло сверху. Сейчас провозглашён принцип разделения труда, а значит, не надо делать то, что делают другие. Надо понять, что должны делать мы в этом уже международном разделении труда. И второе: развитие России будет складываться как определённый интеграл из развития регионов. Тех регионов, которые смогут стать субъектами развития и под свою ответственность выдвигать свои стратегии, соотнесенные с федеральным уровнем. Это ясный посыл, который нам изложен. А для нас всё осложняется очень простой задачей: мы обречены на то, чтобы осваивать территорию малым ресурсом. Он у нас даже за счёт мигрантов не будет таким, как в Европе или Китае. Аналогов этой практике нет: как малым человеческим ресурсом управлять большой территорией, да ещё с учетом того, что корпоративные интересы часто противоречат территориальным.

В сухом остатке я бы ничего не фиксировал, поскольку все мысли были рождены здесь и сейчас - на основе доверия к тому, что нам предложил В.В. Путин.

Записано 3 февраля 2012 г., УЖ